Понсон дю Террайль - Тайны Парижа. Том 1

Однако и это 30-томное собрание сочинений плодовитого мастера является каплей в море его писательского мастерства.

Мировому читателю он оставил 250 томов. Этими книгами, наполненными интригой и приключениями, неунывающими, крепкими героями, волей к жизни, зачитываются более столетия на земном шаре многие поколения любителей остросюжетного жанра.

Книги Понсона дю Террайля приобрели популярность, которая надолго пережила самого писателя.

Возвращая к жизни творчество подвергшегося идеологической репрессии писателя, мы предлагаем читателям его остросюжетный роман «Тайны Парижа».

Увлекательный сюжет, благородство героев, хороший язык обеспечат успех этому роману у читателей.

Н. Ф. Бичехвост

Однажды вечером в январе 1836 года по дороге, высеченной в обрывистом склоне Абруццких гор в Южной Италии, быстро катила почтовая коляска, запряженная четверкой сильных лошадей.

Слуга, сопровождавший карету, ехал, стоя сзади и держась за ремни, а единственный ямщик правил лошадьми, запряженными не a la Daumont, как это в обычае при почтовой езде, а с выносными.

В карете, стекла окон которой были опущены, сидели молодой человек и молодая женщина и с наслаждением вдыхали вечерний воздух, напоенный ароматом горных цветов.

Молодому человеку было, судя по наружности, лет около двадцати шести; он был среднего роста, белокур, нервного сложения; лицо его выражало одновременно энергию и доброту. Блеск его голубых глаз свидетельствовал о львиной храбрости, а прямой нос — о сильной воле и настойчивости.

Его спутница представляла тип совершенно ему противоположный. Ее черные, как смоль, волосы, пунцовые, оттененные легким пушком губы и блестящие черные глаза обличали ее южное происхождение. Она была высока и стройна, а руки ее были замечательно изящны. Молодой человек улыбался задумчиво, почти грустно; наоборот, улыбка молодой женщины носила отпечаток затаенной иронии, свидетельствующей у женщин о слишком рано пережитых ими житейских бурях.

Взглянув на нее, не трудно было угадать, что она долго надеялась, страдала и плакала, но теперь перестала уже надеяться и принимала жизнь такой, какова она есть, и, устав страдать, предпочла роль мучителя роли жертвы.

Ее высокий с несколькими преждевременными морщинками лоб носил печать ума, быть может, даже гениального, а по складкам в углах губ и насмешливой улыбке психолог мог бы угадать равнодушие, наступающее после чрезмерных страданий, и горький скептицизм, составляющий силу у женщин и доводящий до отчаяния мужчину.

Почтовая карета спускалась по крутому склону в глубокое ущелье, дикий вид которого напоминал самые мрачные произведения Сальватора Розы. Между двух горных цепей расстилалась равнина, по которой несся горный поток. Обрывистые, почти остроконечные горы были покрыты низкорослыми растениями с темной зеленью, из-за которых там и сям выступали то старые скалы или развалины феодального замка, то полуразрушенная стена или обвалившаяся башня.

В просвете между скал мелькал иногда вдали голубой горизонт, опоясанный морем, залитым лучами заходящего солнца.

— Леона, — говорил путешественник, сжимая в своих руках руку молодой женщины, — не находите ли вы так же, как и я, что дикая красота природы составляет чудную рамку для любви?

— Да, — кивнула она головой с очаровательной грацией.

— Дорогая моя, — продолжал он, — как сильно любишь во время путешествия! Жизнь вдвоем во время передвижения, уединение двух сердец среди вселенной, больших дорог и незнакомых людей, разве это не величайшее блаженство, о котором только можно мечтать?

Молодая женщина не отвечала. Мысли ее были далеко, быть может… быть может, суровое величие природы, среди которого она проезжала, всецело поглотило ее.

— Ах! Дорогая Леона, — снова восторженно заговорил путешественник, — какую бесконечно счастливую жизнь, жизнь, полную упоений, дает ваша любовь!.. Пока случай не столкнул меня с вами, я был свободен, но грустил; мое незанятое сердце призывало незнакомку, мое воображение рисовало мне идеал… Я нашел и то, и другое. Этот год, проведенный в путешествии, которое скоро придет к концу, миновал, как сон… как счастливый сон… Выстрадали, когда я встретил вас, мрачная и печальная, точно статуя отчаяния, вы казались уже умершей для жизни, для любви, для надежды, и отчаяние наложило на ваше лицо свою роковую печать.