Понсон дю Террайль: Тайны Парижа. Том 2

Арман обернулся, собираясь отослать своего спутника.

— Нет, не надо… — шепнула она, — до вечера.

— Но… где?

— Вы знаете скалы?

— Которые тянутся вдоль берега на протяжении шести верст?

— Значит, вы знаете и тропу таможенного досмотрщика?

— Еще бы!

— Сегодня, — продолжала она, — в десять часов вечера, пойдите по тропинке, которая спускается со скалы к берегу моря, войдите в пещеру, проходящую через всю гору, и ждите…

— Боже мой! — прошептал молодой человек, вдруг охваченный сомнением. — Неужели вы меня еще раз обманете?

— Я обману вас?..

— Да, назначив мне свидание, на которое вы не придете. Амазонка молчала. Бе шею обвивала золотая цепь с коралловым фермуаром. На ней висел медальон, в котором хранился локон белокурых волос. Она сняла с шеи цепь.

— Возьмите, — произнесла она, — все царские сокровища нейдут для меня в сравнение с этой цепью и медальоном. Возьмите, вы вернете их мне сегодня вечером.

И она протянула цепочку Арману.

— Неужели, — спросила она, — вы сомневаетесь еще и теперь?

— Нет, — ответил Арман, жестом благородного негодования отстраняя от себя цепочку.

— Если вы верите мне, — продолжала она, — то приходите, и вы узнаете, отчего я избегаю вас.

Она повернула лошадь и хотела было уехать.

— До свидания, — проговорила она, — до вечера!

Но почти в ту же минуту амазонка вернулась обратно и сказала:

— Еще одно слово.

— Говорите, — прошептал Арман, с восхищением любуясь ею и чувствуя, как его сердце трепещет от радости.

— Вы знаете, — с улыбкой продолжала она, — человек,

который хоть раз осмелился выказать свое недоверие женщине, страшно теряет в ее глазах.

— Ах, сударыня…

— Вы провинились, но, так и быть, я прощаю вам; зато если вы в другой раз не поверите мне — все пропало для вас.

— О, — воскликнул он, — я верю вам!..

— Верьте и повинуйтесь…

— Что прикажете мне сделать?

— Во-первых, не следовать за мною, не стараться узнать, ни куда я еду, ни кто я… до тех пор, пока мне самой не заблагорассудится открыть вам это.

— Клянусь вам в этом.

— Клянетесь вашей честью?

— Да, моею честью.

— Дальше: вернувшись домой… к вашему отцу, вы ни слова не скажете о нашей встрече.

— Обещаю вам это.

— И, в случае необходимости, купите молчание вашего егеря.

— Все будет по вашему желанию.

— В таком случае, — сказала амазонка, — до вечера… в десять часов… до свидания.

Она послала ему рукою привет, пришпорила лошадь и умчалась галопом.

Молодой человек, опьяненный страстью, смотрел ей вслед. Она удалялась, смелая и воздушная, несясь по краю утесов, выбрав узкую тропинку, змейкой извивавшуюся над обрывом бездонной пропасти, и презирая опасность, которая грозила ей на дне бездны при малейшем неверном шаге лошади. Сердце у Армана было полно восхищения и ужаса.

— Неужели это женщина? — спросил он себя, когда она наконец исчезла вдали.

Он задумчиво направился к лесу и вилле, сказав егерю, который вез поперек седла убитую дикую козу:

— Помни, Жан, что это ты убил козу из винтовки; что мы не встретили никого, — слышишь ли: никого? — что эта дама не существует.

Егерь поклонился.

— Через месяц, — прибавил Арман, — если ты не проболтаешься, то получишь двадцать пять луидоров.

И молодой охотник продолжал путь к замку.

Когда он подъезжал к дому, солнце уже садилось за соседним холмом, золотя шпиц замка последними лучами заката.

На пороге дома сидел полковник, поджидая сына, и курил трубку с той безмятежностью, которая является у людей при мысли, что они сумели предотвратить грозившую им опасность.

Улыбка появилась на губах у старика, когда он увидал любимого сына, которого при помощи Фульмен он спас от преследований Дамы в черной перчатке — этого безжалостного и таинственного врага.

Бедный отец!..

Арман помнил клятву, данную прекрасной амазонке, и свято хранил ее. Несмотря на нетерпение, радость и безумные надежды, овладевшие им, после того, как Дама в черной перчатке назначила ему свидание, сын полковника сумел сохранять в присутствии отца полное спокойствие, ожидая часа, когда тот имел обыкновение уходить к себе. После ужина полковник пожелал ему спокойной ночи и отправился в свою комнату.

Старая кухарка, камердинер Армана и егерь, бывший в то же время садовником и конюхом, составляли весь штат прислуги. Камердинер спал недалеко от комнаты полковника, в его уборной.

Все слуги так же, как и полковник, ложились спать очень рано; с тех пор, как на вилле поселился Арман, по парижской привычке ложившийся не ранее полуночи, он взял на себя труд запирать двери, предварительно совершив обход дома, что являлось прямо-таки необходимым, так как вилла стояла совершенно уединенно.