Понсон дю Террайль - Смерть дикаря

— Вернэльская улица! — крикнул он кучеру. — Отель де Шамери…

Граф желал видеть Фабьена, вспомнив про то, что накануне тот сжег записку Роллана де Клэ.

А если Фабьен поступил таким образом, то это ясно указывало на то, что он посвящен в тайны Роллана.

Поступок Роллана, конверт, рассказ Октава — все это сложилось так вместе, что могло убедить самого недоверчивого человека, а в душе графа все еще шевелилось сомнение, до такой степени он любил свою жену и веровал в нее… до такой степени чистою и благородною она казалась ему еще вчера… Но сомнение графа было непродолжительно. Он понял, что виконт Фабьен д'Асмолль скажет ему всю правду, если он вынудит его к тому, и поэтому-то и отправился к нему.

Фабьен спокойно писал письмо, когда граф явился к нему, как снег на голову.

— Любезный граф, вас ли я вижу? — проговорил Фабьен, догадавшись по его бледности, что случилось что-нибудь особенное.

— Я к вам по делу…— ответил ему граф.

Фабьен подвинул ему стул и не заметил даже, что граф не подал ему руки.

— Любезный виконт! — начал граф, не садясь на предложенный ему стул. — Вы, кажется, очень дружны с господином де Клэ?

— Пожалуй, да, а пожалуй, и нет, — ответил Фабьен, слегка вздрогнув, — собственно говоря, наши отцы были друзьями, а я обещал только его дяде-опекуну наблюдать за ним…

— Мы ведь с вами дружны уже семь лет… не так ли?

— Совершенно верно, любезный граф.

— Вы серьезно ведь были моим другом?

— Сколько мне кажется, я и теперь не переменился… Но, — добавил Фабьен, улыбаясь, — к чему этот церемонный тон, мой милый граф?

— То есть вы хотите сказать — торжественный?

— Пожалуй, хоть и так.

— Дело в том, что завтра в это же время один из ваших друзей — я или господин де Клэ — будет убит.

Фабьен вскочил со стула.

— Вы, кажется, сошли с ума? — сказал он.

— Любезный виконт, я задам вам теперь один серьезный и очень важный для меня вопрос и именем нашей дружбы попрошу вас ответить на него.

— Извольте, граф.

— Третьего дня Роллан де Клэ получил в клубе письмо.

— Да.

— И показал это письмо вашему шурину маркизу де Шамери.

— Это верно.

— Затем вы вырвали его из рук де Клэ…

— И это все правда.

— И сожгли.

Фабьен утвердительно кивнул головой.

— Зачем же вы сожгли его?

Этот вопрос был сделан графом каким-то странным, отрывистым голосом.

— Очень просто — оттого, что Роллан — фат, — ответил Фабьен, доведенный до крайности.

— Гм, это ведь не ответ на мой вопрос, — заметил граф.

— Ну, так потому, что Роллан компрометировал женщину…

— Позвольте заметить вам, что если бы эта женщина была неизвестна вам…

— Вы хотите сказать, что я бы не поступил так?..

— Ну да…

— Положим, что вы и правы.

— Но эту женщину знаете не только вы, но и многие из этих господ — между прочим, и господин Октав…

— Все это очень немудрено, право, Роллан не умеет хранить своих тайн.

— Так согласитесь же, что вы сожгли эту записку не без причины, так как вы находились между людьми, посвященными в эту тайну.

Фабьен не предвидел этого страшного и неоспоримого по логике аргумента; он смутился и не отвечал.

— Вами руководила другая, более уважительная причина, — продолжал граф, — то есть между вами находился муж этой женщины… Виконт, заклинаю вас честью, отвечайте мне!

— Вы правы, — пробормотал почти уничтоженный Фабьен.

— После вашего отъезда я остался у карточного стола. Под этим столом я нашел конверт, в котором господин де Клэ получил это письмо. Я поднял его и узнал почерк моей жены.

Фабьен молчал.

— Я сейчас же воротился домой и показал конверт своей жене. Она вскрикнула от изумления, и этот крик был настолько искренен, что я подумал, что де Клэ — подлец и что он подделался под ее почерк.

— Это опять-таки очень немудрено, — сказал Фабьен, надеясь, что у графа не было других доказательств виновности его жены.

— Позвольте… позвольте, я еще не закончил… жена предложила мне пригласить г. де Клэ, и вы вместе с ним провели у меня этот вечер…

— Я, право, не заметил ни одного слова и ни одного даже взгляда…

— Погодите, погодите…— перебил его граф и рассказал ему в нескольких словах все то, что он только что слышал и что за тем последовало.

Во время этого рассказа он смотрел на Фабьена проницательным, испытующим взглядом, как бы желая проникнуть в сокровенную глубь его мыслей.

У виконта д'Асмолля выступил на лбу холодный пот.

— На свете нет ничего невозможного, — добавил граф, — возможна всегда и ошибка, несмотря даже на очевидность фактов… Но я вспомнил ваш поступок, и непобедимое желание узнать наконец истину вынудило меня ехать к вам…