Тимофей Чернов - В те дни на Востоке

— Значит, вы учились вместе с будущей женой?

Воронков встал, привычно сунул руки в карманы и прошелся по землянке, как, бывало, в классе. Головой он едва не доставал потолок.

— Вместе учились и дружили с первого курса. А на выпускном вечере отметили свадьбу и поехали работать в район. Меня, как крестьянского сына, тянуло в село, к природе. Бывало, после занятий возьмешь ружьишко и на охоту или посидишь на речке с удочкой и так прекрасно отдохнешь. — Обычно Воронков был скуп на слова, но когда речь заходила о школе, учениках, тут его не остановить. — Ребята у меня любили историю. Когда был организован исторический кружок, они натащили столько разных вещей — монет, медалей, старинных книг, что пришлось открывать школьный музей. Ко мне стали обращаться за советами учителя, как наладить кружковую работу. Летом, перед самой войной, собрались с женой на экскурсию в Москву, Ленинград. Но вместо экскурсии поехал в Забайкалье.

— Да-а, если бы не война, я тоже сейчас заканчивал бы пединститут, — с грустью сказал Анатолий. — Может, после войны, если будем живы, еще поработаем в школе.

— Если будем живы, — задумчиво повторил Воронков. — Но японцы нас не оставят в покое. Вчера на стрельбище опять двух диверсантов задержали. Оказалось, русские белогвардейцы, когда-то бежавшие в Маньчжурию.

Пограничный город Маньчжурия стоял против нашей станции Отпор. На одной из его неказистых улиц выделялся двухэтажный кирпичный особняк, обнесенный железной оградой. У входа на бамбуковом древке висел белый флаг с багровым кругом — символом страны восходящего солнца. С тех пор, как японцы стали властвовать в Маньчжурии, жители города — китайцы и русские испытывали страх, проходя мимо этого дома. Боялись и хозяина особняка, пожилого худощавого японца в очках. Это его сотрудники выявляли недовольных порядками Маньчжоу-Го [1] Маньчжоу-Го — Маньчжурское государство. и пытали в подвалах особняка. В этом городе готовились диверсанты…

Сегодня капитан Ногучи долго не выходил из кабинета, обдумывал предстоящую операцию. На улице было пасмурно, лил холодный весенний дождь. Это нагнетало тоску. Мысли Ногучи невольно перенеслись в далекий Токио, где он учился в разведшколе «Накано». Сейчас там щедро светит солнце, цветет камелия, распускается розовая сакура [2] Сакура — вишня (японск.) . Цветение сакуры — праздник весны и изящества. В это время со всей Японии собираются люди в парке Уэно, в аллее сакуры. Сколько чарующих, пьянящих сил таится в этом благоухающем царстве! А здесь — пустыня, ветры и холода. Надоело сидеть в этой дыре, ждать высочайшего указания о вступлении в Россию. Скоро два года, как Германия ведет войну с русскими, а Квантунская армия все стоит на взводе и чего-то ждет…

Ногучи не знал, что вопрос о войне с Россией решался на секретном совещании высшего командования с участием императора Хирохи-то еще 2 июля 1941 года. К этому времени вице-министр Томинага по указанию военного министра Тодзио разработал план нападения на СССР. План условно назывался «Кан-Току-Эн» (особые маневры Кван-тунской армии). На высочайшем совещании было решено:…«Если ход германо-советской войны примет благоприятный для Японии оборот, мы применим оружие для решения северных проблем…»

Но как только немцы стали подходить к Москве, в генеральном штабе Японии появились новые планы. Генерал Муто предложил направить удар на юг. Его поддержали Тодзио и другие высокопоставленные лица. Они говорили, что русские уже проиграли войну и через некоторое время можно будет ввести свои войска в Сибирь вплоть до Урала.

«Война будет успешной, — заверял Тодзио. — Она принесет славу японскому оружию, ибо мы выступим в тот момент, когда слива уже созреет и сама падет на землю…» А пока он предлагал захватить Малайю, Индонезию, Австралию. Война на Тихом океане, по его расчетам, продлится недолго. Вслед за Россией капитулирует Англия, затем Америка. В мире будут господствовать две великих державы: Германия н Япония.

Император согласился.

7 декабря 1941 года Япония вступила в войну с Америкой…

Ногучи взглянул на стену. Там, закрытый шелковым занавесом, висел портрет императора Хирохито — с черными усиками, в фельдмаршальском мундире [3] Портрет императора открывали только в минуты торжества. .

«Сколько же еще ждать, ваше величество?»— вопрошал капитан. И тут же почувствовал, что император осуждает его за недостойные мысли. Ему, офицеру, не пристало сетовать на свою службу. Здесь он хозяин, призванный поддерживать порядки священной империи. Придет время, и ему предоставят высокое место где-нибудь в Чите или Иркутске. А пока надо терпеливо вести скрытную войну с вражеской армией, подрывать ее мощь.