Тимофей Чернов - В те дни на Востоке

— Ерунда… Как сталь закалять. Я недавно читал «Охотники за скальпами» Майн Рида. Вот это сила!

Володя усмехнулся и начал рассказывать о новой книге и ее авторе. Толька выслушал, и ему стало неудобно за невежество.

— Извини, Володя. Я не знал… А почитать дашь?

— Пожалуйста. Мы ее всем звеном читали.

Между ними завязалась дружба. Володя, как Иван, имел отдельную комнату и небольшую библиотеку. Подобно Тольке он мыл полы, носил воду, помогал родителям — учителям. Кроме того был большим мечтателем. Любил порассуждать о том, есть ли на Луне жизнь, произойдет ли революция в фашистской Германии и как хорошо заживут люди, когда во всем мире будет коммунизм. Но самое удивительное для Тольки было то, что Володя писал стихи.

Знакомство с ним заставило Тольку о многом задуматься. Он еще не знал, кем будет, к чему его больше влечет. Литературу он любил, но писать не пробовал. По совету Владимира Толька завел тетрадь и стал вести дневник, записывать услышанные фразы, пословицы, поговорки.

К окончанию средней школы у Владимира набралась толстая тетрадь стихов, а у Тольки — солидный дневник. Оба пошли в педагогический, на литфак. Но этой же осенью их разлучила армия: Владимира направили на Запад, Анатолия — на Восток.

С Померанцевым последний год Арышев встречался редко. Знал, что в девятом классе он срезался на экзаменах. Мать устроила его к себе в музыкальное училище. Нельзя сказать, что у Ивана не было способностей. Беда была в том, что он их не очень развивал, больше увлекался танцами и красивыми девушками. В стенгазете часто рисовали его с длинным «хвостом» задолжника. Кончилось тем, что со второго курса он был отчислен и призван в армию.

Спустя два года, когда уже шла война, Анатолий встретился с Померанцевым в пехотном училище. Иван возмужал, вытянулся. Отрастил волосы, косые бачки, так как приближался срок окончания училища.

Анатолий поинтересовался, есть ли у него знакомая.

— Конечно, есть, и не одна. — Как бы перед кем-то оправдываясь, он обосновал свои поступки: — А чего теряться? Надо брать от жизни все, что она дает. А то пошлют опять в какую-нибудь глушь и будешь изнывать от скуки по прекрасному полу…

Полгода прошло с тех пор, и вот снова сошлись их жизненные пути.

Арышев открыл глаза. Через маленькое оконце, напоминавшее амбразуру дота, пробивался солнечный луч. Быкова уже не было, но Воронков еще спал.

«Опаздываем», — подумал Анатолий и быстро начал одеваться.

— Куда так рано? — проговорил Воронков, беря со стола карманные часы.

— А Илья Васильевич где? — спросил Арышев, надевая сапоги.

— Он сегодня дежурит по батальону. Отдыхайте, в казарме еще только подъем.

Но Анатолию не хотелось спать. В училище он привык к подъему. Вставал всегда в шесть. К тому же беспокоило первое занятие.

Побрившись, он подшил свежий подворотничок и начал просматривать план-конспект…

Солнце поднялось над сопками, озаряя ржаво-багряные склоны, когда Арышев с Воронковым вышли из землянки. В пади стояла утренняя прохлада. В небе заливались жаворонки, в траве мелькали юркие тушканчики.

Защищаясь от яркого солнца ладонью, Анатолий рассматривал сопки, ограждавшие падь. Одна из них поднималась выше всех, как бы господствовала над всей окрестностью. А около нее, будто овальные купола церквей, маячили мелкие высоты.

— Это знаменитая Тавын-Тологой, по-бурятски пятиглавая, — рассказывал Воронков. — На ней когда-то был командный пункт атамана Семенова. Красногвардейцы Сергея Лазо штурмом брали эту сопку.

Из гарнизона неслись песни. Громко, с присвистом пели солдаты.

Стоим на страже всегда, всегда. Но если скажет страна труда — Прицелом точным врага в упор, Дальневосточная, даешь отпор.

Воронков с Арышевым подошли к офицерской столовой, которая находилась недалеко от штаба. В небольшой землянке стояло десятка два столов. Между ними бегали с подносами две девушки в сержантских погонах, разносили блюда. Офицеры заняли свободный стол. Официантка взяла у них карточки, остригла ножницами слово «завтрак» и удалилась.

Анатолий посматривал на сидевших за столом офицеров, чувствовал себя непривычно. Еще вчера он обедал за большим столом, где сами курсанты разливали из бачка суп. Теперь его обслуживала официантка. Еще вчера он только подчинялся командирам, теперь сам имел подчиненных. И это поднимало и утверждало его в своем сознании.

Девушка принесла в тарелках гороховый суп с консервированным мясом и по стакану сладкого чая. Воронков хлебал неторопливо, понемножку откусывая хлеб от двухсотграммового ломтика, словно старался показать Анатолию, что этого пайка ему вполне хватает. Анатолий тоже сдерживал свой аппетит, хотя чувствовал, что мог бы еще столько съесть.