Камран Паша - Тень мечей

— Ты не можешь сражаться во имя него, сын мой. Он уже победил.

Ричард поднял голову и воззрился на Саладина, который смотрел на него с распятия не с ненавистью, не с упреком, а с тихим состраданием. Женщина в платке, склонившаяся перед распятием — как он понимал, Дева Мария, — тоже смотрела на Ричарда. Ее платок упал, и король увидел заплаканное лицо Мириам…

…Ричард замер, не в силах пошевелиться, и перевел взгляд на Мириам. И тут Саладин, воспользовавшись замешательством Ричарда, внезапно атаковал короля. С невероятной для человека его возраста скоростью султан набросился на Ричарда и выбил из его рук меч. Воины короля в беспомощном ужасе наблюдали, как ситуация коренным образом изменилась. Теперь Ричард Львиное Сердце стоял перед султаном с приставленной к горлу саблей.

Он без страха смотрел в черные как ночь глаза Саладина, ибо был окончательно готов принять смерть.

— Убей меня, и покончим с этим.

Ричард увидел, как Саладин взглянул на Мириам, которую продолжал удерживать один из стражников, хотя девушка уже перестала вырываться. И потом, не задумавшись даже на секунду, султан опустил ятаган и бросил его в другой конец комнаты. Тот с лязгом упал поверх королевского меча.

— Королям не пристало разрывать друг друга подобно бешеным собакам, — сказал он тоном учителя, открывающего тайну не по годам развитому ученику. Саладин протянул Мириам руку. Стражник, совершенно сбитый с толку, посмотрел на короля. Ричард кивнул. Стражник отпустил Мириам, и она бросилась в объятия Саладина.

Султан вновь повернулся к Ричарду Львиное Сердце.

— Ни один из нас не выиграет в этой войне, — тоном, не допускающим возражений, заключил Саладин. — И мы оба знаем, что это правда. Давай прекратим дальнейшее кровопролитие.

Султан помолчал, его лицо посуровело.

— Мир больше не должен терять Уильямов, — добавил он.

При упоминании имени друга перед глазами Ричарда в последний раз возникло видение…

…Один из учеников, стоящих на коленях у распятия, повернулся к нему лицом, на котором было написано удивительное умиротворение, а глаза исполнены прощения.

Это было лицо Уильяма…

И король в конце концов понял.

— Да будет так, — с поклоном ответил Ричард. Когда эти простые три слова согласия слетели с его губ, он почувствовал, как с плеч свалился огромный груз. Бремя, которое всегда давило на его душу, но о котором он даже понятия не имел. В миг, когда Ричард Плантагенет освободился от сокрушительного бремени истории, он вновь почувствовал себя человеком.

Саладин кивнул и шагнул к выходу из комнаты, где разворачивалась эта заключительная драма. Воины Ричарда дернулись, чтобы преградить ему путь, но король поднял руку и остановил их. Удивленные стражники отступили, а Саладин и его любимая Мириам пошли навстречу свободе.

Саладин обернулся и в последний раз улыбнулся своему врагу. Ричард же произнес в ответ на его улыбку слова, которые ошеломили его самого, ибо он не мог представить, что когда-нибудь скажет их сарацину:

— В другой жизни мы могли бы стать братьями.

Глаза султана блеснули. Он взял Мириам за руку и нежно поцеловал ее, долго и пристально вглядываясь в омут ее зеленых глаз. А потом Саладин с улыбкой, которая лучилась, словно тысячи светил, повернулся к Ричарду Львиное Сердце, своему заклятому врагу:

— Может быть, мы уже стали ими в этой жизни.

Маймонид взирал с противоположной стороны равнины Яффы на зрелище, которое даже не мог себе вообразить. По обе стороны равнины все еще были разбиты лагеря обеих армий, но над ней уже больше не летали стрелы. Вместо этого тысячи воинов обеих армий стояли навытяжку перед массивным деревянным помостом, спешно возведенным во время заключительных дней переговоров. Церемония была тщательно продумана представителями враждующих сторон, чтобы подчеркнуть равное положение и честь противоборствующих королей.

Солнце стояло в зените, но испепеляющая августовская жара отступила перед приятной сентябрьской теплотой. С побережья дул легкий ветерок — армада Ричарда готовилась поднять якоря и отправиться в долгое путешествие назад, в Европу.

В нескольких шагах от раввина стояли Ричард и Саладин. Оба были при полном параде. На Ричарде Львиное Сердце были сверкающие латы, ни дня не побывавшие в бою. Султан, в свою очередь, упрямо отказывался расставаться с продавленной и поношенной пластинчатой кирасой, которая многие годы спасала ему жизнь, но из уважения к предстоящей церемонии надел блестящую зеленую чалму и серый плащ с вышитым орлом — его символом. Саладин что-то негромко говорил Ричарду, и король весело смеялся. Любой, кто не знал горькой истории этих двух мужчин, мог бы подумать, что они ближайшие союзники, — стареющий монарх играл роль мудрого отца для золотоволосого юноши, в чьи руки была вверена судьба государства.