Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля

— Это может очень не понравиться нынешнему султану Турции, а также некоторым его министрам.

— Придет время, и я вздерну этого султана. Если только кто-то не вздернет его раньше меня. Так вы готовы к тому, чтобы стать подчиненным мне генералом армии Моравского королевства?

— Несуществующей армии несуществующего королевства? Я всегда опасался, что кончу свою военную карьеру именно так.

— Вы неверно поняли меня, Осман-паша. Подобным образом вы могли рассуждать до того, как встретились со мной. Я же подбираю всех изгнанных и отверженных, и восстанавливаю справедливость тем, что каждый из них вновь обретает свой прежний чин, дворянское достоинство, положение в обществе, а порой и свое родовое имя, от которого вынужден был в свое время отречься. Перед вами, генерал, — королева отверженных. Именно так меня и называют. А вы смеете предлагать мне свою истрепанную, измызганную холостяцкую постель. Отныне вы — мой генерал, Осман-паша.

Лейтенант азабов грустно улыбнулся.

— Ничего, — приободрила его Стефания Бартлинская, — если вы сумели взять штурмом Багдад и Басру, сумеете взять и Вену. Не говоря уже о Праге.

— Мне нужно два дня на раздумья.

— Вполне хватит ночи. Тем более что она у вас будет свободной. Утром вы дадите согласие, господин генерал, — решительно потребовала Стефания.

— Согласен. Утром, моя королева, — не устоял Осман-паша, герой Месопотамии.

Он схитрил. Договорился с капитаном, что ни в Стамбуле, ни даже в Кафе тот пока что не станет сообщать о причине его отлучки с корабля. И что, очевидно, он еще вернется на борт, поскольку решил всего лишь присмотреться к этой «королеве».

Осман-паша был еще довольно молод, всего тридцать пять. Походы приучили его к странствию, а незаслуженные унижения, которым он подвергался в Стамбуле, как и постоянный страх перед тем, что кто-то там, в правительстве Порты, вновь вспомнит об опальном генерале и в чем-то заподозрит его, заставляли Османа-пашу искать какой-то выход из положения, в котором он оказался.

Вот почему появление на горизонте Королевы Отверженных пригрезилось ему тем факелом, на свет которого стоило пойти. Предварительно подстраховавшись, естественно.

— Вот видите, генерал, я не сомневалась, что вы согласитесь, — ослепительно улыбнулась ему утром Стефания, увидев его стоящим на корме. Вдали, и чуть правее по курсу, показались паруса какого-то корабля, и командир азабов наблюдал за ними в подзорную трубу, пытаясь выяснить, под чьим флагом ходит этот скиталец.

— Рад услышать, моя королева, что уже согласен.

— А вы ожидали, что я стану спрашивать, согласны ли? — Стефания не обиделась. Уже хотя бы потому, что не умела обижаться. Она всегда видела окружающий мир таким, каким тому никогда не суждено было становиться. В этом заключалась вся загадочность Королевы Отверженных, весь смысл ее появления на свет, смысл ее не понятных для многих фантазий.

— Султан настолько уважает меня, что, когда поблагодарю его в письме за то, что предоставил в мое распоряжение генерала Осман-пашу, он твердо решит, что предоставил в мое распоряжение именно этого генерала.

«Не будь она такой прекрасной, ее, конечно же, немедленно признали бы сумасшедшей, — решил Осман-паша. — Но кто из смертных, в том числе и султан Высокой Порты, дойдет до такого сумасшествия, чтобы считать сумасшедшей такую красавицу? Глядя на эту женщину, всегда проще признать безумцем самого себя. Что и делают все те, кто подпадает под чары Королевы Отверженных».

— Я предпочел бы, моя королева, чтобы при дворе султана как можно позже узнали обо мне и о том, где я нахожусь.

— Так будет спокойнее для двора султана, — охотно признала Стефания. — Можно было бы захватить этот корабль, — она указала на судно, следовавшее навстречу, — если бы не торопились в Бахчисарай.

— Это галеон. У него на борту как минимум сорок пушек. Он разнесет наш торговый кораблик с первого залпа.

— Ничего, пушки нам тоже пригодились бы. И почему вы решили, что мы начали бы с пальбы? Просто я предложила бы капитану галеона стать адмиралом моего флота. Думаете, он не согласился бы?

Осман-паша взглянул на Стефанию. Он вдруг открыл для себя, что, действительно, никто не способен признать эту женщину сумасшедшей. Но вовсе не потому, что побаивается осквернить ее красоту, а потому, что, подпадая под ее чары, очень быстро становится таким же умиленно-сумасшедшим, как и она. Вот, оказывается, как следует раскрывать тайну успеха великой княгини Моравии, Королевы Отверженных!