Багдан Сушинский - Путь воина

— Вы, как всегда, неистребимо правы, граф, — артистично вознес виконт руки к небесам. — Мы несколько раз сбивались с пути, и господину мушкетеру едва удалось найти дорогу к вашему замку. Хотя раньше уверял, что пройдет к нему через всю Германию с завязанными глазами.

— Вот что значит отправляться в путь с другом, который никогда не выдаст и не предаст, баронесса! — с грустной иронией заключил мушкетер.

— Виконт всего лишь хотел убедить вас, что вы зря так долго противились судьбе, — с едва заметной улыбкой молвила Лили. — Небесам такие интриги не нравятся.

— Вы слышали, виконт, что баронесса сказала относительно интриг? — проворчал д’Артаньян, прикидывая, на какое время лучше всего назначить дуэль, чтобы сразиться еще до того, как они войдут в замок или же после того, как германцы предложат оставить его? И в конечном итоге решил, что лучше после…

Сойдя с коня, лейтенант приблизился к всаднице и одной рукой чувственно провел по ее ботфорту, второй притронулся к затянутым в кожаную перчатку пальцам.

— Мне уже не верилось, что я когда-нибудь увижу вас, баронесса.

— Ах, не верилось?! — удивленно взметнулись к увитому золотистыми локонами лбу изогнутые брови Лили. — Как это понимать, граф?

— Наш вояж в Польшу оказался, как никогда, опасным, так что я мог и не вернуться.

— Вы не могли не вернуться, лейтенант, — решительно повела головой Лили. — Это было бы непростительно.

— То есть я имел в виду… — смущенно объяснил мушкетер, — что в одном из сражений я мог бы погибнуть.

— Это еще не основание для того, чтобы не навещать Вайнцгардт. — В устах любой другой женщины слова ее, возможно, прозвучали бы в виде банальной шутки, однако Лили произнесла их с такой мрачной серьезностью, что ни у кого, кто слышал бы ее сейчас, не возникло бы ни капли сомнения в том, что действительно «не основание…». — И потом, погибнуть, прежде чем повидаться со мной?! Какое непозволительное легкомыслие! Как же вы меня, граф, разочаровали!

Не прислушиваясь более к ее словам, потянулся к Лили руками, намереваясь снять с седла. И было мгновение, когда баронесса почти интуитивно подалась к нему, но, метнув взгляд в сторону медленно проходившего неподалеку обоза, все сопровождение которого любовалось их трогательной встречей, богобоязненно отпрянула и, вновь проникнувшись надлежащей баронессе фон Вайнцгардт надменностью, едва слышно молвила:

— И не пытайтесь превращать этот холм в жертвенник моей… моего ожидания, — так и не решилась произнести слово, которое неминуемо должно было сорваться с выразительно очерченных, чувственных губ ее. — Не рассчитывайте, что после каждого вашего исчезновения я стану месяцами высматривать вас с его вершины.

— Да? Жаль. А мне уже почудилось в этой встрече на холме нечто ритуальное. В ней и в самом деле есть нечто такое… Кстати, у него существует название?

— По-моему, нет.

— Так не должно быть, — решительно молвил мушкетер, легко взбираясь в седло. — «Холм Невернувшегося Рыцаря» — как вам такое наименование? Интригующее, не правда ли?

— «Холм Невернувшегося Рыцаря» — с задумчивой грустью повторила фон Вайнцгардт. — Отныне я так и прикажу называть его. Загадочно и мистично. В конечном итоге все в этом мире должно иметь свое имя. Взгляните вон туда, — указала баронесса кончиком хлыста на возвышавшуюся на прибрежном уступе белокаменную башню. На синевато-багряном полотне поднебесья она восставала мощной и в то же время грациозной, как предрассветное видение.

— Это она и есть?

— Когда вы гостили в замке, — тронула коня баронесса, — ее только начинали возводить. Я тогда загадала, что вы появитесь, как только каменщики завершат ее строительство, в связи с чем очень торопила мастера фортификационных дел Гутага.

— У нее тоже появилось название?

— Гутаг назвал ее как-то слишком уж просто — «Башней Лили», — скромно потупила взор баронесса. — И в связи с ее возведением даже начала зарождаться новая легенда.

— О мастере-фортификаторе, который, уложив в башню последний камень, метнулся с ее вершины в ущелье?

— Слишком мрачно и неестественно, граф. У этой башни совершенно иная легенда. В ней речь идет о некоем французском офицере, королевском мушкетере, все дороги которого — куда бы он ни направлялся — неминуемо приводили к этой башне, на вершине которой его высматривала истосковавшаяся баронесса.

— Подумать только: какая необычайно странная, загадочная история положена в основу этой легенды! — не преминул выразить свое восхищение д’Артаньян, стараясь при этом скрыть какие бы то ни было проблески иронии.