Артур Конан Дойл: Сэр Найджел

Минули безвозвратно времена рыцарей. Лишь руины замков да потускневшие латы, пылящиеся в музеях, напоминают о них. Мир неузнаваемо переменился с тех пор. Нам с избытком хватает собственных забот и тревог. Так к чему ворошить прошлое, всматриваться в следы, оставленные давно ушедшими поколениями? Ради праздного любопытства? Не только. Удастся ли вам увидеть черты своего лица, узнать, чисто оно или испачкано, не смотрясь в зеркало? Вряд ли. История — словно волшебное зеркало. Тот, кто заглядывает в него, может различить не только отсветы минувших веков, но и разглядеть самого себя, со всеми своими достоинствами и недостатками, силой и слабостями. Именно для того чтобы мы лучше узнали самих себя, воскрешали прошлое на страницах своих книг многие писатели и среди них Артур Конан Дойл. Впрочем, так ли уж далек от нас мир сэра Найджела и других славных рыцарей? Почему мы и поныне говорим о чьем-либо рыцарском поступке и величаем отважного человека подлинным рыцарем? Ведь нет уже и в помине облаченных в доспехи воинов, горделиво восседающих на могучих конях и готовых сойтись с любым недругом в честном бою. Многие слова, некогда привычные, истерлись из памяти человечества, а слово «рыцарь» живет и поныне. Так, может быть, и сейчас можно стать истинным рыцарем? И для этого вовсе не обязательно опоясываться мечом и водружать на голову шлем. Достаточно лишь всегда и во всем поступать по-рыцарски. Как именно?

В детстве мать Конан Дойла частенько повторяла ему одно старинное поучение: «Бесстрашие перед сильным, смирение перед слабым. Быть благородным со всеми женщинами. Подавать помощь нуждающемуся, кем бы он ни был. И тому порукой слово рыцаря». Слова наставления запали в душу Артура, и всю свою долгую жизнь он старался следовать им как великой заповеди, помогающей не сбиться с верного пути. Когда вы поближе узнаете Найджела Лоринга, а возможно, и профессора Челленджера, и бригадира Жерара, и Шерлока Холмса, и других героев Конан Дойла, вы обнаружите, что их роднит общая черта: все они рыцари, если и не по званию, то уж во всяком случае по духу и делам. Впрочем, не только на страницах романов живут рыцари. Присмотритесь к людям, окружающим вас, и, без сомнения, вы найдете среди них настоящих рыцарей, ставящих честь, доблесть и справедливость превыше всего на свете. А быть может, и в вас самих дремлет рыцарский дух? Не страшитесь пробудить его, ибо, суля вам жизнь беспокойную, исполненную неожиданных, а подчас лихих испытаний, он поможет вам стать человеком без страха и упрека, твердо верящим в свои силы и достоинство, готовым служить опорой слабому и подмогой в делах добрых. А порукой тому слово таких славных рыцарей, как сэр Найджел и Артур Конан Дойл!

Дама История столь строга, что всякий, кто, по неразумию, позволит себе допустить с ней вольность, обязан незамедлительно загладить свой проступок чистосердечным признанием и раскаянием. В этом повествовании некоторые события ради стройности и гармоничного развития сюжета перемещены во времени на несколько месяцев. Надеюсь, что такое малое отклонение спустя пять с половиной столетий — грех простительный. В остальном же историчность соблюдалась настолько точно, насколько позволяло тщательное и усердное изучение источников.

Вопрос о языке эпохи в исторических произведениях всегда требует такта и вкуса. В 1350 году высшие классы Англии все еще изъяснялись на нормандско-французском, хотя уже порой снисходили до английского. Низшие классы говорили на том английском языке, на котором создавалось «Видение о Петре Пахаре», то есть для современного читателя даже еще более трудном, чем французский их господ. Поэтому автору пришлось ограничиться попыткой воссоздать общий строй и манеру их речи, иногда вводя те или иные архаизмы для передачи ее стиля.

Я отдаю себе отчет в том, что современным читателям многие эпизоды могут показаться жестокими и отвратительными. Однако бессмысленно рисовать двадцатый век и именовать его четырнадцатым. Время было гораздо более суровое, а моральный кодекс, особенно в отношении жестокости, был совсем иным. В романе нет ни единого эпизода, для которого нельзя найти подтверждения в источниках. Изысканные законы рыцарственности были лишь тонкой пленкой на поверхности жизни, а под ней прятались варварство и звериная жестокость, чуждые милосердию. Это была грубая, нецивилизованная Англия, полная стихийных страстей, искупаемых лишь такими же стихийными добродетелями. Вот такой я и стремился ее изобразить.