Александр Старшинов: Наследник императора

– Только одно: у тебя, легат, маловато охраны для здешних мест.

– Охрана – не твоя забота, – заверил Приска Лонгин. – Главное – крепости. И прежде всего – крепости даков. А кстати… – опять совершенно небрежный тон и полная незаинтересованность. – Ты ведь ездил в Берзобис?

– Именно так, легат.

– По какому делу?

Приск опять на миг смешался.

– По личному. Так получилось… – Приск пытался спешно прикинуть, стоит ли говорить о цели поездки Лонгину: не уплывет ли столь необходимое ему назначение после рассказа. Но тут же понял: лучше ничего не скрывать, легат так и так выведает подробности, только уже у других. Так что пусть сразу решает – брать Приска к себе или нет. – Зимой, два года назад, когда бастарны устроили рейд на Нижнюю Мезию, усадьбу моей жены разграбили…

– Ты женат, центурион? Это странно.

– Официально – нет. Но я считаю Кориоллу своей женой, хотя по закону она конкубина…

Он сделал паузу в надежде, что разговор плавно утечет в сторону, и в новых вопросах и ответах потонет неудобная тема, но Лонгина, как старого бойца-гладиатора, было не так-то просто сбить с позиции.

– Я слушаю, центурион. Какие дела у тебя были в Берзобисе?

– Усадьбу в Мезии разграбили, – вернулся к прерванной фразе Приск, – матушка Кориоллы и ее младшая сестра Флорис оказались в плену у варваров. Их потом видели в обозе местного царька Сусага. Из Берзобиса тамошний ликса [11]прислал письмо в Эск, что среди рабов есть девушка по имени Флорис, и по всем описаниям выходило, что это сестренка Кориоллы.

– Так ты нашел ее? – живо спросил Лонгин. – Почему не везешь с собой? Денег выкупить не хватило? Оставил бы заемное письмо под свое жалованье.

Приск отрицательно покачал головой:

– Это не она. В самом деле рабыню звали Флорис, и годами молода… Но не она.

– Выходит, твоя якобы свояченица так и осталась у даков? – уточнил Лонгин.

Приск нехотя кивнул: ясно было, что центуриона Пятого Македонского легиона [12]это неофициальное родство делает уязвимым.

– Искать в этих местах пленницу – многотрудное дело и к тому же совершенно бесполезное, – подал голос Асклепий. При этом он состроил самую наигрустнейшую мину, как будто ему всем сердцем было жаль, что центурион так и не нашел несчастную Флорис.

– Пленников отправляют далеко на север за Марис [13], – пояснил Лонгин. – Туда сбежали даки-переселенцы из долины [14], там же прячутся наши дезертиры, выдачи которых добивается император.

– И там золотые и серебряные копи, – добавил Приск.

– Ты бывал на севере? – живо спросил Лонгин.

– Нет. Дальше Мариса ходить не доводилось.

– А где был? – Взгляд Лонгина вдруг сделался остер, как хороший дакийский клинок, мгновенно вспарывающий плоть. В чем в чем, а в металлах даки знали толк.

– Штурмовал Апул, Костешти, Блидару. – Приск хотел упомянуть, что уже после того, как Децебал сдался, ездил с Адрианом осматривать Пятре Рошие Приск перечисляет дакийские крепости в горах Орештие – все названия современные, названия той эпохи не сохранились. Лишь Сармизегетуза – название дакийское.1}, стоял на вершине Красной скалы как победитель, разглядывая тонущие в синем далеке хребты и долины. Но промолчал – Пятре Рошие вызывала у него суеверный страх.

– Что было самым трудным, центурион?

– Видеть, как разрушается этот молодой мир. Как будто убиваешь юношу, еще не вошедшего в возраст.

Ответ был неуместный, Приск понял это сразу по реакции легата.

– Это слова художника, а не центуриона, – заметил сухо Лонгин. – Центурион должен помнить, что юноша, не задумываясь, всадит кинжал под ребра солидному человеку, в виде которого ты представляешь нашу империю, надо полагать.

– Которая во времена Траяна зазеленела новыми ветвями, – тут же нараспев вставил льстивую фразу Асклепий.

– Всадит клинок не только под ребра, но и в спину, – согласился Приск.

– А какая из крепостей самая неприступная?

– Сармизегетуза. Потому что мы ее так и не взяли.

Вышло как-то само собой, без всяких усилий со стороны Приска, что поутру он отправился вместе с Лонгином в Дробету. Ехал центурион впереди, за ним верхом скакало человек десять ауксилариев из охраны легата: все всадники – красавцы как на подбор, в начищенных чешуйчатых доспехах, на рослых лошадях. Остальная часть турмы [15], сопровождавшей легата, ехала за четырьмя повозками. В первой, как успел заметить Приск, везли багаж и утварь легата, во второй – как стало понятно из невнятных намеков – архив и особо важные вещи. Какие именно, никто центуриону, разумеется, не доложил. Еще в две повозки загрузили тяжелую экипировку – кожаные палатки и прочий военный скарб. Если бы человек положения Лонгина путешествовал по Италии, то повозок было бы неисчислимое множество, а вместо трех рабов и вольноотпущенника за хозяином тащился бы караван прислуги, и взятым в дорогу барахлом можно было бы набить просторную виллу. Но лимес многих отучает от дурацких привычек.