Франсиско Гальван - Изумруды Кортеса

Он-то и рассказал мне о Сандовале и донье Франсиске — спешу признаться в этом, чтобы на меня не пала тень подозрения, будто я мог оплачивать его услуги осведомителя. Я ни о чем его не спрашивал и до сих пор удивляюсь, почему он, человек, привыкший из таких дел извлекать выгоду, сам, без всякого побуждения, заговорил со мной об этом. Вероятно, причиной было небезызвестное пари о том, как скоро Сандоваль прервет свое долгое воздержание. Может быть, кто-то из поспоривших заплатил Эскивелю, чтобы он пустил такой слух, а может быть, он и сам сделал ставку. Не знаю также, было ли рассказанное им правдой или ложью, а потому почту за благо воздержаться от каких-либо суждений по этому деликатному вопросу. Скажу лишь, что я уже сполна расплатился за рассказы обо всех этих событиях, невольным свидетелем которых я оказался.

Итак, я говорил о том, что Сандоваль ежедневно сопровождал донью Франсиску к мессе, которую ранним утром служил брат Бартоломе де Ольмедо в индейском капище, или ку, как его называют индейцы. Оно было очищено от языческой скверны, его побелили, установили крест, украшенный цветами, и изображение Пресвятой Девы с Младенцем и сделали его христианским храмом. Если бы мы не знали, что движет Сандовалем, то могли бы подумать, будто наш приятель решил заработать себе пропуск в рай, с таким рвением посещая мессу. Впрочем, не стану отрицать, что он и прежде был добрым христианином и, когда творил милостыню, поистине его левая рука не ведала, что делает правая.

Нередко вместе с ними отправлялись донья Каталина, если позволяло ее самочувствие, и сам дон Эрнан. Впрочем, чета Кортесов предпочитала слушать мессу отдельно от остальных прихожан, прямо в резиденции Кортеса, по слабости здоровья сеньоры, страдавшей мучительными приступами удушья.

Однажды утром, когда обе дамы в сопровождении Сандоваля явились в храм, в конце богослужения возле них возник дон Тристан, которого донья Каталина благосклонно приветствовала. Они немного отошли в сторону, чтобы побеседовать о чем-то наедине, и вначале это не вызвало никаких подозрений у Сандоваля.

Вдруг донья Каталина страшно побледнела, так что ее сестра и Сандоваль подумали, что у нее начинается приступ, однако она продолжала говорить, сопровождая слова резкими жестами. Видя ее столь энергичной и полной сил, они несколько успокоились, но ненадолго — собеседники вдруг заговорили громче, и Сандовалю показалось, что дон Тристан и донья Каталина о чем-то яростно спорят. Однако он осмелился вмешаться, только когда увидел, что Тристан вдруг крепко схватил донью Каталину за руку. Приблизившись, Сандоваль почтительно осведомился у доньи Каталины, не требуется ли ей помощь. При этом он буквально сверлил взглядом Тристана, который тут же отвел глаза. Донья Каталина попыталась загладить неловкую сцену, выдавив из себя подобие улыбки. Она оперлась о руку Сандоваля, намереваясь отправиться домой, хотя храбрый капитан совсем было вознамерился как следует проучить Тристана за его дерзость. По дороге домой донья Каталина обратилась к Сандовалю:

— Прошу вас, не говорите ни слова моему мужу об этом происшествии — я совсем не хочу, чтобы он тревожился из-за таких пустяков.

— Напрасно вы считаете это пустяком, донья Каталина. Тристан вел себя грубо, он оскорбил вас и должен быть наказан…

— Дон Гонсало, не перечьте моей сестре, — вмешалась в разговор донья Франсиска. — Если она просит вас поступить так, то, поверьте, у нее есть на то свои основания.

Все это, безусловно, было бы дополнительной заботой для дона Эрнана, и это в такое время, когда он должен употреблять все свои силы на управление новыми землями.

Слова доньи Франсиски, сумевшей произнести свою речь без обычного заикания, несколько смягчили Сандоваля, который горел желанием поквитаться с наглецом.

— Видит Бог, я не могу сопротивляться желаниям двух столь прекрасных дам, — ответствовал учтиво Сандоваль, обращаясь к обеим сеньорам, но при этом пожирая взглядом донью Франсиску.

Желая услужить своей даме сердца, Сандоваль пообещал сохранить все в тайне, однако выдвинул одно условие:

— Я не буду сообщать о случившемся дону Эрнану, если вы, донья Каталина, объясните мне, в чем дело, и тем успокоите мою совесть. Похоже, этот Тристан такой человек, которого вам нужно опасаться.

— Конечно же, я все вам объясню, поскольку вы, без сомнения, этого заслуживаете. И я сделаю это вовсе не потому, что взамен вы пообещали мне молчать о происшествии, а из признательности за ваше своевременное вмешательство, которое охладило пыл Тристана. Все дело в том, что этот кабальеро начал преследовать меня своими домогательствами еще на Кубе. Он не давал мне покоя во время нашего путешествия сюда и, как видите, продолжает свои попытки, и его не останавливает даже присутствие моего мужа.