Мария Семенова: Лебединая дорога

Из трюма подняли двоих немцев покрепче и вручили им по деревянному ведру. Сознавая опасность, пленники принялись работать как одержимые. И лишь изредка поднимали мокрые головы, чтобы взглянуть на пенные стены выраставшие над бортами, и осенить себя спасительным крестом…

В снастях завывала стая волков.

Забравшись на ветер, Бьерн вновь развернул драккар к тонувшему кораблю.

По его слову спрятались все весла, кроме одного, и это оставшееся поплыло в воздухе прямо на Сигурда. Черный корабль разминулся с купцом на расстоянии в несколько локтей. Сигурд подхватил пленницу, и оба повисли на весле. Морской Бог обождет.

Десяток рук держал весло с той стороны. Сигурда подцепили за пояс багром и втащили на борт.

— Не промочил ли ты ноги, Олавссон?

Драккар опять шел прямо по ветру, почти не кренясь. Килевая качка размеренно приподнимала то нос, то корму. Катившиеся волны по очереди подталкивали корабль и с утробным гулом уходили вперед.

Обоих спасенных, синих и онемевших от холода, раздели донага и принялись растирать.

Девчонка оказалась донельзя тощей и вдобавок смуглой, точно вылепленной из стоялого дикого меда. Как видно, чужеземное солнце прилежно калило не только ее, но и весь этот род. Подобная красота ни у кого не заслужила одобрения, а Хельги, послушав разговоры друзей, только хмыкнул:

— Стоило из-за нее мочить нас всех и топиться самому.

Халльгрим же обратился к Сигурду и сказал:

— Проучить бы тебя, но, думается, тебе немало и так. Жаль только, что там и впрямь не оказалось замшелой старухи!

Смуглянка всхлипывала на палубе, завернутая в Сигурдов крашеный плащ.

— Я буду звать ее Унн, — сказал Сигурд. — Потому что я вытащил ее из волны.

Имя Норэгр издавна означало дорогу на север. Целый месяц можно было идти на быстроходном боевом корабле вдоль скалистых, изрубленных берегов. С самого юга, оттуда, где в тумане маячили датские острова и зимой дождь шел чаще, чем снег, и до Финнмарка на севере, где на горизонте белыми призраками высились вечные льды.

Дивно ли, что на столь обширном пространстве обитало великое множество племен?

Транды, раумы, ругии, халейги и еще многие иные населяли каждый свой надел. И каждое племя называло свою страну гордо и ласково: Трандхейм, Раумсдаль, Рогаланд, Халогаланд…

Язык же здесь был всюду один. Северный, еще не распавшийся окончательно на урманский, датский и свейский. Племена разнились одно от другого, пожалуй, лишь вышивкой на родовых башмаках, что надевали на ноги умершим. Да еще пристрастием к тем или иным именам. Ну, то есть в точности так же, как у Звениславки дома: радимичи, кривичи, словене. Всяк свое, всяк сам по себе, а если разобраться — одно…

Людей, населявших Норэгр, на Руси называли — урмане.

Братья Виглафссоны жили в Халогаланде, стране халейгов. На самом севере населенной земли. Дальше к полуночи обитали только кочевники-финны — знаменитые колдуны, хозяева оленьих стад, охотники на волков.

День за днем драккар пробивался на север. Викинги проводили в море весь день: когда гребли, когда сидели под распущенным парусом. Вечером высаживались на берег.

Иногда им давал приют какой-нибудь незаселенный залив, загроможденный скалами до того, что лишь искусство старого Олава позволяло поставить корабль.

Тогда на берегу вспыхивали костры, а на ночь над палубой растягивали шатер и выставляли караульных.

Иногда же они стучались в чьи-нибудь ворота. И отказа им не было.

Попробуй не распахни ворот — продрогшие мореходы, пожалуй, быстренько снимут их с петель… Но не только страх открывал перед ними все двери. Пусть-ка кто-нибудь тронет тех, кто принимал у себя викингов Халльгрима Виглафссона!

Потому угощали их всюду отменно. И пиво на стол подавали хозяйские дочери. И молодые воины, мечтавшие о женах, ловили их за руки, приглашали сесть подле себя. А Халльгрим без лишней скупости расплачивался за ночлег и сулился заехать еще.

Но как-то раз он приказал править к берегу, когда день едва перевалил полуденную черту. Вскоре драккар втянулся в горло фиорда, и Звениславка увидела, как высоко на скалах загорелись дымные костры. Это береговые стражи сообщали на свое подворье: викинги идут!

Узкий залив тянулся долго. Потом на одном из берегов открылся жилой двор. Звениславка почти ждала, что увидит над крепким тыном торчащие копья да остроконечные шлемы обитателей двора. Но ошиблась — и отлегло от сердца. Жившие на берегу стояли у края воды, приветственно размахивая руками. Погода в тот день была тихая, драккар неторопливо взмахивал веслами, и гладкая вода со стеклянным звоном распадалась перед его носом.