Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

Безрезультатное совещание длилось уже довольно долго, как вдруг делавары заметили, что со стороны врага к ним приближается одинокая фигура, и притом так поспешно, что в ней можно было предполагать посланца, отряженного с целью завязать мирные переговоры. Однако ярдах в стах от деревьев, под прикрытием которых происходил совет, незнакомец заколебался, видимо, не зная, куда идти, и наконец остановился. Теперь все устремили взоры на Ункаса, ожидая его распоряжений.

— Соколиный Глаз,-— тихо бросил молодой вождь,— он больше не должен говорить с гуронами.

— Час его пробил,— последовал лаконичный ответ, и разведчик, выдвинув из-за кустов длинный ствол своего ружья, прицелился перед роковым выстрелом. Но вместо того чтобы спустить курок, он опустил дуло и залился беззвучным смехом.— Я-то, грешник, принял беднягу за минга,— сказал он.— Но только я стал присматривать у него меж ребер местечко, куда вогнать пулю, как вдруг—ну, что ты скажешь, Ункас! —вижу свистульку нашего музыканта. Да, да, это не кто иной, как человек по имени Гамут, а уж от его смерти никому выгоды не будет. Зато жизнь Давида, если, конечно, язык его способен на что-нибудь, кроме пения, может оказаться полезна для наших целей. Надеюсь, звуки не утратили своей власти над этим честным малым; сейчас я поговорю с ним, и, ручаюсь, голос мой больше придется ему по вкусу, чем рявканье оленебоя.

С этими словами Соколиный Глаз отставил ружье и пополз через кусты, пока не оказался на таком расстоянии, что Давид мог расслышать его. Там он остановился и попробовал воспроизвести музыкальные упражнения, которые с таким успехом и блеском помогли ему выбраться живым из гуронского становища.

Обмануть тонкий слух псалмопевца было нелегко; к тому же, по совести говоря, издавать подобные звуки вряд ли сумел бы кто-нибудь, кроме Соколиного Глаза; поэтому Давид, уже слышавший их однажды, догадался, от кого они исходят. У бедняги, видимо, отлегло от сердца, потому что он без колебаний пошел на голос,— задача, не более трудная для него, чем отыскать по грохоту артиллерийскую батарею,— и вскоре наткнулся на притаившийся источник столь мелодичного шума.

— Интересно, что подумают на этот счет гуроны! — со смехом бросил разведчик, схватив Давида за руку и поспешно увлекая его к своим.— Если мошенники засели неподалеку, они решат, что у них стало два умалишенных вместо одного! Но здесь вы, приятель, в безопасности,— добавил он, указывая на Ункаса и его товарищей.— А теперь выкладывайте на чистом английском языке и без всяких дурацких завываний, что там надумали минги.

Давид в немом изумлении таращил глаза на окружавших его свирепых туземных вождей. Однако, успокоенный присутствием старых знакомых, он настолько овладел собой, что сумел вполне вразумительно ответить на вопрос.

— Язычники вышли из лагеря в большом количестве и, боюсь, с дурными намерениями,— начал он.— Весь последний час в хижинах не смолкал ужасный вой и шел нечестивый разгул, сопровождаемый такими звуками, воспроизвести которые немыслимо. Сказать по правде, именно в поисках покоя я и убежал к делаварам.

—Ваши уши вряд ли выиграли бы от этого, будь вы побыстрей на ногу,— суховато заметил разведчик.— Но сейчас речь не о том. Где гуроны?

— Сидят в засаде здесь, в лесу, на полдороге от селения, и в таком числе, что вам разумней вернуться восвояси.

Ункас окинул гордым взглядом стену деревьев, скрывавших его воинов, и осведомился:

— Магуа?

— Он с ними. Привел с собой девушку, жившую у делаваров, оставил ее в пещере и, как бешеный волк, бегом повел сюда своих дикарей. Не знаю, чем он так разъярен...

— Вы говорите, он оставил ее в пещере? — перебил Хейуорд.— К счастью, мы знаем, где она находится. Нельзя ли попробовать немедленно освободить Кору?

Ункас пытливо посмотрел на разведчика и лишь потом спросил:

— Что скажет Соколиный Глаз?

— Дай мне двадцать моих воинов. Я возьму вправо, берегом ручья спущусь до бобровой запруды и прихвачу там сагамора и полковника. Оттуда мы подадим вам боевой клич — при этом ветре его за целую милю расслышать можно. Тогда, Ункас, атакуй врага в лоб; когда же гуроны окажутся от нас на расстоянии выстрела, они получат такое угощение, что — клянусь добрым именем старого жителя границы! —их линия прогнется, как ясеневый лук. Затем мы нагрянем к ним в становище, вызволим девушку из пещеры и навсегда покончим с мошенниками, дав им открытый бой по тактике белых или действуя из засады и под прикрытием на индейский манер. Может, конечно, мой план составлен и не по-ученому, майор, но, набравшись смелости и терпения, его можно выполнить.