Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

Магуа, чьи переживания во время сцены торжества Ункаса легче представить себе, чем описать, смело выступил вперед и встал перед патриархом.

— Справедливый Таменунд,— возвысил он голос,— не оставит себе то, что гурон вверил ему на время.

— Скажи мне, сын моего брата,— сказал мудрец, отворачиваясь от угрюмого лица Хитрой Лисицы и радостно вперяя взор в открытые черты Ункаса,— имеет ли чужеземец над тобой права победителя?

— Нет, Пума может угодить в ловушку, расставленную женщинами, но она могуча и знает, как вырваться на свободу.

— А Длинный Карабин?

— Он смеется над мингами... Иди к своим женщинам, гурон, и спроси у них, какого цвета у медведя шкура.

— А чужеземец и белая девушка, которые пришли вдвоем в мой лагерь?

— Должны беспрепятственно уйти по какой угодно тропе.

— А женщина, которую гурон оставил у моих воинов?

Ункас промолчал.

-— А женщина, которую минг привел в мой лагерь? — строго повторил Таменунд.

— Она моя! — вскричал Магуа, торжествующе погрозив рукой Ункасу.— Ты знаешь, могиканин, что она моя.

— Мой сын молчит? — спросил Таменунд, пытаясь прочесть ответ на лице горестно отвернувшегося юноши.

-— Гурон сказал правду,— тихо подтвердил Ункас.

Последовала короткая, но красноречивая пауза, показавшая, как неохотно признает собрание справедливость домогательств Магуа. Наконец патриарх, а только от него и зависело решение, твердо произнес:

— Уходи, гурон.

— А как он должен уйти, справедливый Таменунд? — лукаво осведомился Магуа.— Один или с доказательством честности делаваров? Вигвам Хитрой Лисицы пуст. Отдай то, что принадлежит ему.

Старец задумался, потом наклонился к одному из своих спутников и спросил:

— Верно ли расслышали мои уши?

— Верно.

— Этот минг — вождь?

— Первый в своем племени.

— Чего ж тебе еще надо, девушка? Тебя берет в жены великий вождь. Ступай! Твой род не угаснет.

— Пусть он лучше тысячу раз угаснет, чем я подвергнусь такому унижению! — воскликнула сраженная ужасом Кора.

— Гурон, душа ее — в палатках ее отцов. Девушка, которую берут в жены насильно, не приносит счастья в вигвам.

— Она говорит языком своего народа,— возразил Магуа, с горькой иронией взирая на свою жертву.— Она из племени торгашей и не подарит ласкового взгляда, не поторговавшись. Пусть Таменунд скажет свое слово.

— Возьми за нее выкуп и нашу любовь.

-— Магуа возьмет лишь то, что принес сюда.

— Ну что ж, уходи с тем, что тебе принадлежит. Великий Маниту не позволяет делавару быть несправедливым.

Магуа ринулся к Коре и крепко схватил ее за руку, делавары молча отступили, и девушка, поняв, что мольбы бесполезны, без сопротивления подчинилась своей участи.

— Стой, стой! — вскричал Дункан, бросаясь вперед.— Сжалься, гурон! Ты получишь за нее такой выкуп, что станешь богаче всех в своем племени.

— Магуа — краснокожий: ему не нужны побрякушки бледнолицых.

-— Золото, серебро, порох, свинец — все, что необходимо воину, все будет у тебя в вигваме! Все, что подобает великому вождю!

— Хитрая Лисица — могуч,— закричал Магуа, неистово потрясая рукой, которою сжимал руку беспомощной Коры.— Он отомстил!

— Боже правый, неужели ты потерпишь это? — взорвался Хейуорд, в отчаянии сжимая руки.— Справедливый Таменунд, молю тебя, пощади!

— Делавар сказал,— ответил старец, закрывая глаза, и откинулся назад, словно окончательно истощенный телесным и душевным усилием.— Мужчина не говорит дважды.

— Мудрый вождь не тратит время на отмену своих решений и поступает благоразумно,— вмешался Соколиный Глаз, сделав Дункану знак молчать.— Но каждому воину следует хорошенько подумать, прежде чем метнуть томагавк в голову своему пленнику. Я не люблю тебя, гурон; могу также сказать, что никогда не давал спуску мингам. Есть все основания полагать, что, если война скоро не кончится, многие твои воины еще повстречаются со мной в лесу. Вот и рассуди, кого ты предпочитаешь привести пленником к себе в лагерь — эту леди или меня, человека, которого все твое племя хотело бы увидеть безоружным.

— Неужели Длинный Карабин отдаст жизнь за женщину? — заколебался Магуа, уже собравшийся увести свою жертву.

— Нет, я этого не сказал,— возразил Соколиный Глаз, благоразумно решив поторговаться при виде жадности, с какой Магуа выслушал его предложение.— Это была бы неравная мена: разве можно отдать воина в расцвете сил даже за лучшую девушку на всей границе? Отпусти пленницу, и я соглашусь уйти на зимние квартиры сегодня же, то есть, по крайней мере, за полтора месяца до листопада.