Николай Бахрошин - Викинги. Заклятие волхвов

Старую историю о сокровищах словенского князя Рорик помнил, конечно. Хотя смутно. Много воды утекло с тех пор, слишком много.

Он не нашелся с ответом. Впрочем, старик и не ждал его.

– Прощай, Рорик! Я все сказал, что хотел.

– Прощай, Якоб! Я услышал тебя… И ты услышал меня, я думаю.

Они несколько мгновений смотрели друг на друга, потом обнялись.

Ярл мысленно отметил, какими хрупкими и тонкими стали плечи у Якоба, как беззащитно просвечивает сквозь седину волос бледная кожа. И пахнет от него какой-то стариковской кислятиной. Да, болезнь… «Привкус соли и ветра на губах…»

– Прощай!

Почти оттолкнув воспитанника, дядька быстро приблизился к краю обрыва. Помедлил, положив руку на рукоять меча, повернулся к нему. Рорик замешкался, подумал, старик сейчас скажет еще что-нибудь.

– Давай, Рорик, не медли! Один, Бог Рати, ждет меня!

Шагнув к нему, ярл привычно выдернул меч из ножен. Сразу, не останавливаясь, ударил в незащищенное горло, перерубил его легким, быстрым движением.

Тонкая шея старика словно сломалась, голова неестественно откинулась далеко назад, брызнув темной кровью на белый снег.

Еще один долгий миг тело качалось у края обрыва, потом рухнуло вниз…

Рорику показалось, что дядька летела очень долго, будто ветер подхватил его и кружил.

«Или старик стал настолько легким, что ветер смог подхватить его как высохший лист?» – мелькнула не совсем уместная мысль.

С высоты он отчетливо видел, как тело ударилось об один из нижних уступов, брошенной куклой прокатилось по покатой скале, сорвалось, ударилось о другой, снова сорвалось. Камнем, почти без всплеска, свалилось в серую воду. Море тут же сомкнулось над ним…

Прощай, Якоб, прощай! Ты был…

А больше, наверное, не надо ничего говорить, вдруг пришло ему в голову. Просто – ты был!

Когда умирают близкие, с ними умирает и часть тебя – это так…

– Сьевнар! – окликнул Риг Длиннорукий.

– Чего?

– Ты здесь?

– Нет меня.

– А… А мне сказали, что ты здесь, что видели тебя… – сразу растерялся Длиннорукий.

– Раз сказали – другое дело. Выходит дело, здесь я. Чего тебе, Риг?

– Ага! Ищу тебя, ищу по всему острову, все оббежал, а ты здесь, оказывается! А я ищу… – Риг шумно почесал в затылке всей пятерней, потом аккуратно разгладил едва пробивающиеся усы.

Сьевнару захотелось сказать, что найти человека на собственной лежанке – невелика хитрость. Здесь и надо было искать в первую очередь, а не шнырять по всему острову, как мышь в амбаре.

Он сдержался.

Длиннорукий был совсем молодым воином, из северных данов. В Миствельд попал вместе со старшим братом, знаменитым стрелком из лука Фроди Глазастым. Они оба до сих пор выговаривали слова тягуче и непривычно, словно пережевывали вязкую кашу. Смешно говорили.

Сам Риг, в отличие от прославленного брата, не отличался умом. Если совсем честно – ума у него не больше, чем у пятилетнего. Хоть внешне и похож на брата, но по-особому, как хулительный стих-нида похож на величальную драпу. У Фроди Глазастого движения быстрые, собранные и глаза цепкие, острые, словно прицеливаются каждый миг, никто не может быстрей его наложить стрелу на тетиву и в мгновение попасть точно в цель, словно руками положить. А этот всегда словно в полусне, на лице – бездумно-глуповатое выражение. Зато Риг добрый и безотказный. Боги не наделили его умом, зато доброты отмерили за троих, знали все в братстве. Над таким смеяться – что над ребенком.

Дело было уже под вечер, Сьевнар сидел в пещере-комнате на своей лежанке, зашивал при свете очага порванный рукав зимней куртки из овчины. Ждал сигнала к общей вечерней трапезе.

Раскаленная каменка трещала поленьями и дышала жаром. После дня, проведенного на морозе, было приятно греться возле огня, неторопливо ковыряя иглой грубое сукно с подшитым внутрь мехом. Сьевнар чувствовал: от тепла и покоя глаза постепенно начинают слипаться.

Обстановка в комнате была скудной, два десятка деревянных лежанок-нар да несколько грубо сколоченных табуретов. По стенам на вбитых крюках развешаны оружие и одежда. Дымоход очага искусно выведен вверх, дыма в пещере почти не чувствовалось, зато тепло струилось по всему помещению.

Кров и тепло… И дружная ратная семья… Что еще нужно воину? А вся эта изнуряющая тоска по женским руками и глазам – это от зловредного колдовства троллей, не иначе…

Сангриль, любимая… Где ты сейчас, что с тобой?..

– Складный, слышишь что ли? – не отставал Риг.