Томас Костейн: Наследники Великой Королевы

— Мой отец выдержал. Да и ты тоже уже довольно долго…

— Я не в счет. У Джона я на особом положении — что-то среднее между священником и писцом. Я не несу вахт и не креплю паруса. — Его голос упал до шепота.

— Честное слово, Роджер, я говорю серьезно. Пусть в этой войне участвуют другие — люди привыкшие к насилию и кровопролитию. Это не для таких как ты.

— Я все равно поеду с вами, что бы меня там не ожидало.

— Думаю, впоследствии ты об этом пожалеешь, но я передам Джону твои слова. Он будет в таверне «Лебединая голова» после восьми вечера, и ты сможешь с ним там переговорить. — Джор снова покачал головой. — Стало быть уже семь человек из нашего города могут не вернуться домой.

Сомнения Джоралемона относительно моей способности выдержать тяготы морской жизни испортили мне настроение, и я был не очень расположен к беседам, когда ко мне подошел Темперанс Хэнди и завел разговор на ту же тему.

— Послушай-ка меня, Роджер. После речи Уорда, а он, должен тебе сказать, во многом прав, я еще больше укрепился во мнении, что ехать тебе с ним не следует. — На лице Хэнди была написана глубокая тревога. Он положил руку мне на плечо. — Дело даже не в тех опасностях, которые поджидают тебя на море. Я только сейчас начинаю осознавать всю полноту риска, на который ты идешь. Уорд прав, но его действия — это действия смутьяна. Он преступил грань дозволенного. Выйдя с ним в море, тебе придется не только драться с испанцами. Вас смогут обвинить в пиратстве и даже — его голос упал до шепота, — в государственной измене. Я не хочу увидеть, как тебя будут вешать на городской площади, а это вполне может случиться, поверь мне.

— Что ж, значит мне нужно быть готовым и к такому исходу, — ответил я, хотя до сих пор мысль о подобном повороте событий даже не приходила мне в голову. — Если Уорд прав, а вы говорите, что это так, выходит, я должен быть готов ко всему. Англии нужен Джон Уорд, а Джону Уорду нужны люди.

— Он без труда сможет найти себе людей, сведущих в морском деле. Такие, кстати, ему и нужны, а вовсе не молокососы вроде тебя. Идти в море с Уордом будет с твоей стороны глупостью, большой глупостью.

Я ответил, что решение мое твердо, и если только Джон согласится взять меня, я непременно с ним поеду.

— И еще я надеюсь, — довольно раздраженно добавил я, — что вы ни слова не скажете об этом моей матери. И избавьте меня, пожалуйста, от дальнейших проповедей.

Хэнди с упреком посмотрел на меня.

— Я полагал, ты меня достаточно знаешь. Я не собираюсь что-нибудь предпринимать за твоей спиной.

Больше не было сказано ни слова, и мой наставник, подняв воротник камзола, так как становилось свежо, направился домой.

Расцеловав последнюю девушку и пожав последнюю протянутую ему руку, Джон, окруженный группой своих старых друзей куда-то исчез. Толпа начала расходиться, и я тоже решил идти домой.

В воздухе уже чувствовалось дыхание осени, а небо над купами деревьев было таким же синим как плащи, которые ныне в подражание королеве Анне [7]носят все женщины. Вдали за рощей виднелись живописные башни замка Эпплби Корт и естественно мои мысли обратились к Кэти Лэдланд, которая там жила. И как всегда размышляя о ней, я не мог не задуматься о проблеме совершенства вообще. Как все-таки мне повезло, говорил я себе, родиться в этот замечательный век, век наивысшего расцвета науки, искусств и ремесел. Христофор Колумб вырвал у матери-природы ее последнюю великую тайну, доказав, что наша земля — шар. Никому и никогда не удастся превзойти совершенные образцы поэзии, которые подарили миру Спенсер, Донн и сэр Филипп Сидни, [8]равно как и драматические произведения наших сочинителей. Нет и не может быть человека отважнее Джона Уорда и мудрее Коука. [9]Да и вообще наши современники умом, силой и ростом превосходят все предшествующие поколения. Вершины совершенства мы достигли и в манерах, умении вести себя, в одежде. Мы строим самые красивые дома и великолепные храмы. Мы отправляем в моря могучие быстроходные суда, радующие глаз яркими парусами и изяществом отделки. Да, мы живем поистине в великую эпоху, и если золотой век возможен, не исключено, что он уже наступил. Так говорил я себе и был счастлив тем, что вхожу в большой мир именно в такое время.

Однако когда я направился домой, радостное возбуждение, охватившее меня, сменилось чувством тревоги. А что если все окружающие правы, и я не создан быть моряком? Ведь Джон Уорд может прислушаться к этому мнению и откажется взять меня с собой. Мою тревогу усугубляло еще одно обстоятельство. Во время встречи Джона я расположился слишком близко к костру и одна из искр прожгла дыру в моих широких серых штанах. Подходя к нашему высокому сложенному из дубового бруса дому, я тоскливо размышлял, что скажет по этому поводу тетя Гадилда.