Густав Эмар: Каменное Сердце

У входа в грот он заметил предусмотрительно оставленных ему несколько факелов. Он быстро высек огонь, зажег факел и снова поспешил в грот.

Он опять долго ходил по гроту и уже подумал было, что Тигровая Кошка обманул его, но как раз в эту минуту заметил вдалеке бледный свет, который постепенно приближался к нему, становясь все ярче, и наконец увидел донну Гермосу.

Бедная девушка держала в руках факел и с отрешенным видом, потупив голову, робко направлялась в его сторону. Однако она не замечала присутствия дона Фернандо. Он тоже не знал, как привлечь ее внимание. Он уже собрался окликнуть ее, когда она случайно подняла голову. Заметив человека, она застыла на месте и строго спросила:

— Зачем вы входите в эту галерею? Разве вы забыли, что ваш начальник запретил беспокоить меня?

— Извините, сеньорита, — ответил дон Фернандо. — Я не знал об этом запрете!

— Боже мой! — воскликнула девушка. — Ваш голос! Неужели это сон?

Выронив факел, она побежала к дону Фернандо. Тот в свою очередь тоже устремился к ней.

— Дон Фернандо! Дон Фернандо здесь, в этом вертепе! Боже мой! Какие еще несчастья ждут меня впереди? Разве мало их выпало на мою долю, — вопрошала она со слезами. И вдруг без чувств упала на руки дона Фернандо. Тот, в полном отчаянии от случившегося и не зная, как привести в чувство ее, в конце концов решил, что свежий воздух пойдет ей на пользу. Взяв ее на руки, он вынес ее из грота и осторожно положил на кучу сухих листьев, сам же, стоя чуть поодаль, не сводил с нее глаз.

Дон Фернандо был одарен мужеством, доходившим до отваги, сколько раз он, улыбаясь, смотрел в лицо смерти, однако при виде мертвенно бледной донны Гермосы, которая по-прежнему оставалась без чувств, он содрогался от страха. На лбу у него выступил холодный пот, и впервые за всю свою жизнь он горестно зарыдал.

— Боже мой! Боже мой! — воскликнул он. — Я убил ее!

— Кто это говорит? — услышал он вдруг слабый голос донны Гермосы. — Неужели я ошиблась? Разве это не дон Фернандо?

Дон Фернандо осторожно приблизился к девушке.

— Это я, Гермоса, — повторял он прерывающимся от волнения голосом. — Умоляю вас, успокойтесь и простите меня за то, что я своим появлением испугал вас.

— Увы! Я была бесконечно счастлива видеть вас рядом, если бы ваше появление в этом проклятом месте не предвещало мне нового несчастья.

— Успокойтесь, сеньорита, мое присутствие здесь не должно вас пугать.

— Зачем вы стараетесь успокоить меня? — сказала она со слабой улыбкой. — Разве я не знаю, что вы пленник этого чудовища с человеческим лицом?

Она приподнялась. Легкий румянец проступил на ее бледных щеках. Она протянула молодому человеку руку, и тот, преклонив колено, трепетно взял ее и стал покрывать горячими поцелуями.

— Теперь мы будем страдать вместе, — сказала она, остановив на его лице долгий взгляд.

— Милая Гермоса, вы не будете более страдать! Ваши несчастья кончились, уверяю вас. Напротив, вы будете счастливы.

— Что вы имеете в виду, дон Фернандо? Я вас не понимаю. О каком счастье может быть речь в этом проклятом месте, мы оба — пленники Тигровой Кошки.

— Нет, сеньорита, вы больше не пленница Тигровой Кошки, вы свободны.

— Свободна! — вскричала она, вскакивая на ноги. — Возможно ли это? О, отец мой! Мой добрый отец! Увижу ли я его когда-нибудь?

— Вы скоро его увидите, донна Гермоса. Ваш отец недалеко отсюда с доном Эстебаном, с донной Мануэлой — словом, со всеми, кого вы любите.

— О! — воскликнула она и, упав на колени, обратилась к небу с горячей мольбой.

Дон Фернандо смотрел на нее с почтительным восторгом. Радость, отражавшаяся на лице девушки, лучезарный блеск таких печальных недавно ее глаз возбуждали сладостное волнение в его душе. Впервые в жизни он был счастлив.

Донна Гермоса молилась долго, и судя по тому, как было теперь спокойно ее лицо, молитва пошла ей на пользу.

— Теперь, дон Фернандо, — сказала она важным голосом, — давайте сядем вот здесь, и вы расскажете мне со всеми подробностями, что происходило после моего похищения.

Они сели рядом на бугорке, поросшем густой травой, и дон Фернандо начал свой рассказ.

Рассказ этот продолжался долго, потому что донна Гермоса то и дело заставляла его возвращаться к тому или иному эпизоду, желая поподробнее узнать об отце. Когда дон Фернандо умолк, первые лучи озарили землю.

— Теперь ваша очередь, сеньорита, рассказать, что происходило с вами.

— О! — сказала она с очаровательной улыбкой. — Я провела этот месяц в страданиях и тоске по людям, которых я так люблю. Человек, так гнусно похитивший меня, надо отдать ему должное, относился ко мне почтительно. И даже несколько раз, — добавила она, смущенно потупившись, — когда я бывала особенно печальной, он старался утешить меня, говоря, что, может быть, скоро я увижу людей, которых люблю, и соединюсь с ними.