Вальтер Скотт - Певерил Пик

Когда утихли первые восторги радостного с ни Дания, леди Певерил многозначительно посмотрела на своего сына, как будто предупреждая его, чтобы он был осторожен, и сказала, что намерена представить ему дочь их старинного друга, которую он никогда (это слово было особенно выделено) не видел.

— Это единственная дочь полковника Митфорда из Северного Уэльса, — продолжала она. — Отец вверил ее на время моим попечениям, не имея возможности заняться ее образованием.

— Да, да, — сказал сэр Джефри, — Дик Митфорд, должно быть, уже стар. Ему, наверное, далеко за семьдесят. Он и тогда уже был боевой петух, а не цыпленок, когда присоединился к маркизу Хертфорду при Нэмтуиче с двумястами необузданных уэльсцев. Клянусь святым Георгием, Джулиан, я люблю эту девушку как родную. Без нее леди Певерил не вынесла бы своего горя; а Дик Митфорд прислал мне, весьма кстати, тысячу золотых, потому что в карманах у нас не сыскать было ни гроша, хоть выверни их наизнанку, — все деньги ушли на стряпчих. Впрочем, я тратил их, не жалея, потому что в Маргпндейле приготовлен лес на сруб, и Дик Митфорд знает, что Я сделал бы то же самое для него. Странно, однако, что из всех моих друзей он один догадался, как мне могут понадобиться деньги.

Продолжая свои рассуждения, сэр Джефри почти не заметил, как Джулиан здоровался с Алисой Бриджнорт, и только бросил мимоходом:

— Поцелуй ее, Джулиан, поцелуй. Что за черт! Неужели на острове Мэн тебя научили здороваться с девушкой так, будто губы ее — раскаленная подкова? Не прогневайтесь, моя прелесть, Джулиан от природы застенчив и воспитан в доме старой женщины; но со временем вы сами увидите, принцесса, он будет таким же галантным кавалером, как и я. Ну, леди Певерил, теперь обедать. Старой лисе все же надо набить себе брюхо, хотя гончие гоняли ее целый день.

Затем Ланс Утрем радостно поздравил их с благополучным возвращением, но благоразумно ограничился несколькими словами и, проворно накрыв стол, подал простой, но сытный обед, взятый им из соседней харчевни. Джулиан, как зачарованный, сидел между матерью и своей возлюбленной. Он сразу догадался, что леди Певерил и была тем надежным другом, которому Бриджнорт поручил свою дочь, и его беспокоила только мысль, как примет это отец, когда узнает настоящее имя Алисы. Однако он счел за лучшее пока молчать об этом и не нарушать общей радости, позволяя себе только многозначительно переглядываться со своей милой, в чем им не мешали ни взгляды леди Певерил, ни бурное веселье старого баронета, который говорил за двоих, ел за четверых и пил за шестерых. Неизвестно, как далеко завело бы его это занятие, если бы пиршество не было прервано прибытием незнакомого джентльмена с приказанием от короля отцу и сыну Певерил немедленно прибыть в Уайтхолл.

Леди Певерил встревожилась, а Алиса побледнела от страха. Но старый рыцарь, который все принимал за чистую монету, счел такой приказ искренним желанием короля поздравить его со счастливым окончанием дела. Такое участие со стороны его величества он находил вполне естественным, ибо и сам желал представиться королю. Он был тем более приятно удивлен, что вспомнил о совете, данном ему после оправдания, — следовать благоразумию и отправляться в Мартиндейл, не являясь ко двору: теперь ему подумалось, что это противоречило желаниям Карла так же, как и его собственным.

Пока он советовался с Лансом Утремом, как поскорее почистить портупею и эфес шпаги, леди Певерил рассказала Джулиану, что Алиса вверена ее попечениям самим майором и что он согласен на их брак, если это будет возможно. Она прибавила, что намерена просить посредничества графини Дерби для устранения препятствий, которые могут возникнуть со стороны сэра Джефри.

Когда отец с сыном вошли в кабинет, легко было заметить, что сэр Джефри откликнулся на зов короля с такой же готовностью, с какой вскочил бы на коня при первом звуке боевой трубы. Его растрепанные седые волосы и беспорядок в одежде свидетельствовали о рвении и поспешности, выказанных им сейчас так же, как и в прежние времена, когда Карл Первый призвал его на военный совет, но теперь, в мирное время, такой его вид казался не совсем уместным в приемной дворца. Старик остановился было в дверях, но как только король приказал ему подойти, сэр Джефри, на которого нахлынули, тесня друг друга, волнующие воспоминания юности и зрелых лет, опустился перед королем на колени, схватил его руку и, не сказав ни слова, громко зарыдал. Карл, всегда очень чувствительный, когда то, что производило на него впечатление, находилось перед его глазами, позволил старику излить свои чувства, а потом сказал: