Милорад Драгович: Олеко Дундич

Алексу словно толкнули, он выскочил из окопа и побежал к коню. В несколько прыжков он оказался возле коня и в следующий момент уже был на его спине. Громким “ура” обе траншеи приветствовали его поступок. Никому из русских и в голову не пришло снять из трёхлинейки горделивого всадника, который, похлопывая коня по шее и стискивая коленями его бока, направился к австрийской стороне. Вдруг Алекса громко вскрикнул — конь одним махом перескочил австрийскую траншею и галопом помчался в тыл.

Почти все русские вышли из окопов. Они следили взглядами за Алексой, исчезавшим вдалеке, и их широкие лица сияли от удовольствия. Они повторяли:

— Молодец, атаман, настоящий джигит! Услышав неожиданный шум, поручик Ганс, с достоинством уплетавший в землянке своё любимое блюдо — жареный картофель, схватил карабин и выбежал из землянки. Он вообразил, что уже началось давно ожидавшееся русское наступление. Недолго думая, он стал целиться. Вдруг на левое плечо его легла чья-то железная рука.

— Доброе утро, коллега, — поздоровался с ним поручик Вацлав, улыбаясь.

Вздрогнувший от такой неожиданной вежливости, поручик Ганс опустил карабин и удивлённо протянул руку. Тем временем русские скрылись в окопах, а Алекса уже давно заехал в ближайший лесок.

То, что происходило на лесной поляне, было одновременно и смешно и грустно. Алекса обнимал коня, в следующую минуту пускал его в бешеный галоп, потом соскакивал с него и, держась за гриву, бежал рядом, затем несколько раз подряд перескакивал через него, и так продолжалось без конца.

Почти весь штаб, который размещался в шатре на другой стороне поляны, наблюдал за этой игрой. Генерал приказал одному из младших офицеров прекратить это дурачество Офицер пошёл к Алексе и стал кричать. Когда это не помогло, он вытащил пистолет и выстрелил в воздух.

Алекса тут же остановил коня и выкинул последний трюк. Он трижды похлопал белого коня по крупу, и тот, к великому удивлению всех присутствовавших, послушно лёг на землю. Зрители удивились ещё больше, когда Алекса встал на колени, нежно обнял коня и поцеловал его в чёрную звезду на лбу. После этого он опять похлопал коня. Конь встал, и Алекса направился к офицеру. Минутой позже он уже стоял перед генералом, который с явной симпатией наблюдал за всадником и конём.

— Что это значит? — спросил генерал. Алекса в нескольких словах объяснил ему всё.

— Хорошо, хорошо, мне всё ясно, — сказал генерал, — но я никак не могу понять, почему из тебя, пехотинца, получился такой прекрасный наездник.

— Я до войны был в кавалерии, — мрачно ответил Алекса.

— Так ты гусар?! Почему же ты тогда здесь? Как тебя зовут? Кто ты?

Генерал, очевидно, ожидал услышать какую-нибудь аристократическую фамилию, предполагая, что необузданный дворянчик был сослан в пехоту за какие-нибудь юношеские проказы.

— Я бывший кавалерийский, а ныне пехотный унтер-офицер Алекса Дундич.

— Дундич, Дундич, — задумчиво повторял гене рал. — А ты случайно не тот Дундич — серб, абсолютный чемпион страны по фехтованию?

— Именно тот, господин генерал! — ответил Алекса.

Генерал был очень удивлён. Но скоро выражение удивления на его лице сменилось весёлой улыбкой.

— Значит, это ты сбил спесь с фон Инна. Нельзя было этого делать, — лукаво продолжал генерал. — Ты знаешь, он дворянин. Нам, плебеям, можно только подчиняться. Значит, ты самовольно ушёл с позиции. Я могу тебя наказать. Но конь — это военный трофей. Поэтому тебя нужно наградить. Наказание и награда взаимно исключают друг друга. Возвращайся туда, откуда пришёл, и больше не выкидывай таких штук, как тогда с фон Инном и сегодня с этим конём.

Он явно был доволен своей последней фразой.

— Скажи своему командиру взвода, что генерал Циглер сам во всём разобрался, и поэтому пусть он тебя на сегодня оставит в покое.

Алекса поблагодарил, повернулся налево кругом и направился к передовым позициям. Сделав несколько шагов, он обернулся, поглядел на коня, которого держал поручик, и невольно свистнул. Конь встал на дыбы и так жалобно заржал, что у Алексы по спине пробежала дрожь.

— Смотри, накажу, шалопай! — крикнул ему генерал.

Довольный утренним приключением и в то же время расстроенный, что оно так скоро кончилось, Алекса вернулся к себе в окоп. Не успел он подойти к своим, как поручик Ганс стал кричать:

— Ты что думаешь, война — это цирк или ипподром?! Пойдёшь под военный трибунал. Ты мне всю жизнь отравляешь своим присутствием. Ходжич, возьми четверых солдат, пусть его свяжут и отведут в штаб.