Сабина Мартин - Маска

Над толпой пронесся удивленный, даже разочарованный гул. Все ожидали представления, а его, увы, не последовало. Петер взглянул на судей — других графов и герцогов. Все казались серьезными и собранными. Писарь быстро водил пером по пергаменту. Палач стоял неподвижно.

И вдруг Петер выпучил глаза, ошеломленно уставившись на палача. Точно! Нет никаких сомнений! Несмотря на то что палач скрывал свое лицо под черным капюшоном, Петер заметил огненно-рыжую прядь, упавшую ему на лоб. Заплечных дел мастер поспешно спрятал ее под накидку, но было уже поздно. Петер его узнал. Осанка, тонкие пальцы, сжимавшие меч для казни. Он не раз видел этого палача за работой, любовался его точными, выверенными движениями. Это был Мельхиор, городской палач Эсслингена. Петер ухмыльнулся. Ну все, дело в шляпе. Конрад Земпах будет им очень доволен.

Эберхард фон Закинген прикусил нижнюю губу. Его распирало от противоречивых чувств. Перед ним стоял его сюзерен, человек, которому фон Закинген присягнул на верность. И вот теперь этого человека ждала верная смерть. Хотя герцог Ульрих еще не огласил приговор, не было никаких сомнений в том, что де Брюсу отрубят голову. Граф зашел слишком далеко. Никого не интересовало, какими грязными делишками занимается бургграф Адлербурга, что он вытворяет с людьми низших сословий, пока он не навредил людям своего положения. Многие знатные люди были не лучше де Брюса, а иногда и хуже. Часто рыцари становились разбойниками, но их почти не привлекали к ответственности, и не только потому, что доказать их вину было крайне затруднительно, но и по той простой причине, что никому не хотелось много месяцев держать в осаде замок, чтобы вынудить сдаться засевшего в нем аристократа. Герцогу Ульриху удалось на редкость ловко заманить де Брюса в ловушку — Оттмар не ждал ничего подобного. И как только де Брюс мог оказаться настолько легкомысленным, чтобы поставлять своему сюзерену, герцогу Ульриху, отравленное вино? Можно было предвидеть, что тот нанесет ответный удар, как только поймет, что происходит. Особенно после смерти одного из своих рыцарей. Судьи на трибуне зашептались. Похоже, они сошлись во мнении, а это было дурным знаком. Фон Закинген старался не думать о том, какой будет его жизнь после смерти де Брюса. Ни один граф больше не примет его на службу, хотя фон Закинген был опытным капитаном стражи. Но любой из них будет думать, что он был вовлечен в противозаконные дела де Брюса. И неспроста. Фон Закинген знал о многих преступлениях де Брюса. Только об отравленном вине ничего даже не подозревал.

Что ж, кроме него, оставались и другие рыцари, не очень щепетильные, когда дело касалось их сюзеренов. Фон Закинген вздохнул. Ему не хотелось идти на службу к какому-нибудь раубриттеру и до конца своих дней грабить караваны. И дело было не только в том, что так он окажется вне закона. Нет, ему был омерзителен такой подход к жизни. Фон Закинген ничего не имел против кровной мести, как в случае с де Брюсом и Конрадом Вильгельмисом. Конрад зря убил сына де Брюса. Конечно, у него имелись на это все основания, но поступать так было бессмысленно и неразумно. Убийство сына оправдывало любую месть. Однако вырезать караваны ради добычи? Убивать честных купцов ради собственного обогащения? Это не для него.

С другой стороны, после смерти де Брюса ничто не встанет между ним и Мехтильдой. Впрочем, фон Закингена это не очень утешало: девушка как сквозь землю провалилась.

Ульрих поднял судейский жезл.

— Приговор вынесен! — воскликнул он. — Оттмар де Брюс, граф Адлербурга! Вы приговариваетесь к казни через обезглавливание. Учитывая особенные обстоятельства, казнь состоится незамедлительно.

От многоголосого рева, казалось, дрогнула сама площадь. Рыцарь, стоявший рядом с фон Закингеном, ругнулся. Это был Адам. Когда-то он служил у графа оруженосцем.

Голова де Брюса упала на грудь, вся надменность его растаяла. Стражники с трудом оттесняли людей от эшафота: толпа не хотела ничего пропустить. Взгляд фон Закингена на мгновение задержался на палаче. Он глазам своим не поверил. Этот палач кого-то ему напоминал. Другого палача, которого фон Закинген уже встречал. Какая чушь! Рыцарь поспешно отогнал эту мысль. В своей жизни он присутствовал при многих казнях, стольких, что и перечислить не смог бы. Наверное, он просто когда-то уже видел этого заплечных дел мастера за работой.

Вендель наблюдал за палачом, который медленно поднялся на эшафот. В какой-то момент юноша оцепенел, на него обрушились воспоминания о тюрьме. Мельхиор! Это был Мельхиор, палач из Эсслингена! Тот самый человек, который когда-то пытал его, а потом помог сбежать из темницы. Его походка, его осанка… А главное — непокорная прядка, все время выбивавшаяся из-под капюшона и сиявшая на солнце.