Людмила Бирюк - Карнавал обреченных

Словно наяву, перед ним предстает военный парад в Красном Селе. В конном строю пестреют яркие ряды гусар, сверкают на солнце латы улан. Замерли в строю драгуны и кирасиры. Настает напряженная до предела тишина, готовая вот-вот взорваться. Секунда… другая…

И вот летит ввысь голос серебряной георгиевской трубы: «Ти-та-та-та!.. Та-та!» Все устремляют глаза на зеленое поле. На белом английском скакуне несется к колоннам войск император. Пышный белоснежный султан на треуголке трепещет на ветру. Александр I начинает объезд гвардейских полков, приветствуя их, а те скандируют в ответ: «Здравия желаем, ваше императорское величество! Ур-р-р-ра!» А по краям поля — местные жители и богатые дачники, для которых военный смотр — любимое зрелище.

Звучит команда:

— Эскадроны, рысью… Марш!

Обнаженные сабли, взметнувшись вверх, опускаются за правой шпорой. Перед императором проносятся конногвардейцы. Всё на свете отдал бы Николай за возможность в эти минуты поменяться местами с братом. Душу заложил бы дьяволу!

Усилием воли Николай отогнал видение и обернулся к Сергею Шевалдину, командиру 4-го гусарского полка. Выслушав его приветствие, великий князь милостиво кивнул. Даже в манерах ему хотелось во всем походить на своего венценосного брата.

Что заставило его приехать сегодня в свой подшефный полк? Обыкновенное тщеславие. Он нарочно задержал гусар Шевалдина в Красном, чтобы устроить маленький военный смотр и хоть на миг почувствовать себя императором.

Александр Павлович в молодости был энергичен и хорош собой, но теперь заметно сдал: постарел, светлые вьющиеся волосы портила плешь, голубые глаза с годами словно выцвели. А 27-летний Николай, темноволосый и синеглазый, не был похож ни на одного из своих братьев. Это обстоятельство давало повод царедворцам втихомолку сомневаться в его законном происхождении.

Командир спросил позволения дать сигнал к построению.

— Давно пора! — нетерпеливо отозвался Николай и вскочил на гнедого ахалтекинца, которого почтительно подвел ординарец. Шевалдин и его офицеры тоже сели в седла.

В ту же секунду запела на высоких нотах военная труба, и на плацу перед великим князем были выстроены конные ряды гусар в парадном обмундировании. Сердце Николая сладостно дрогнуло. Пусть воинские почести ему отдает только один полк, но зато какой! Почти все гусары, выстроившиеся перед ним, — ветераны войны с Наполеоном. Николай с достоинством расправил плечи и бросил гордый взгляд на ряды конницы. Зрелище небывалой красоты! Черные кожаные кивера с блестящими кокардами и белыми султанами, яркие чепраки под седлами, серо-голубые доломаны и малиновые чакчиры, расшитые серебряным позументом; легкие ментики, отороченные мехом, залихватски накинуты на левое плечо.

Всё для него, в его честь… Ждать осталось недолго. Сейчас вынесут штандарт, и великий князь начнет объезд эскадронов.

— По-о-лк! Во-о фрунт! На-а караул!

Сердце Николая готово выскочить из груди…

На вороном коне на плац вынесся молодой штандарт-юнкер. Длинное древко штандарта было прикреплено ременными петлями к его руке и к стремени. Сверху — горизонтальный брус, который удерживал развернутое красное полотнище с бахромой и тяжелыми кистями. На полотнище вышито золотом: «За отличие при изгнании неприятеля из пределов России 1812 года». А над знаменем на древке в солнечных лучах сиял двуглавый орел.

— Ура! — прокатилось по рядам гусар.

Но что-то странное вдруг стало твориться в свите великого князя. В глазах офицеров появилось недоумение, смешанное с тревогой. Николай невольно бросил взгляд на командира полка, потом оглянулся на своего адъютанта. У того на лице застыл откровенный ужас. В чем дело? Великий князь устремил глаза к штандарту и невольно ахнул… Обе головы орла смотрели в одну сторону: одна из них была согнута.

— Стой! — отрывисто скомандовал Шевалдин.

Капельмейстер на полутакте остановил оркестр. На плацу воцарилась зловещая тишина. Слышно было, как ветер трепал плюмажи на гусарских киверах.

— Штандарт-юнкер, кругом марш!

Повернув коня, юноша поскакал к штабу, унося с плаца знамя вместе с изувеченным орлом.

Помолчав с минуту, великий князь холодно уставился на Шевалдина:

— Объясните сие безобразие, господин полковник! Чей это злой умысел?

Сергей Павлович спокойно выдержал тяжелый взгляд синих непрозрачных глаз.

— Ваше императорское высочество! Уверяю вас, что никакого злого умысла нет и быть не может! Могу лишь предположить, что штандарт случайно уронили. Возможно, это и стало причиной его повреждения.