Татьяна Недозор - Северная звезда

И добавил, утвердительно кивнув:

– Гожусь. А как иначе?

Уставился на неё с самым добродушным выражением лица, но…

Она ощутила в этот миг, что как будто Нечто или Некто, сильный и беспощадный, смотрит на неё через узкие глаза улыбающегося убийцы, что сидел перед ней.

– Вы сошли с ума… – только и смогла пролепетать бескровными губами Маша.

– Это с чего ж? – рассмеялся Тим-Серьга. – Я ж помоложе твоего батьки на год буду. Или думаешь, я уже от старости усох? Что уже и бабу не помну и женская грудь мне не сладка? Нет, мы с тобой еще и ребятишек народим!

– Никогда!! – выкрикнула купеческая дочь и, не удержавшись, упала с бревна.

Двое бандитов одновременно заржали, должно быть, сообразив, о чем идет речь, а может, просто смеясь бессилию жертвы.

– Пхи-ссс, – фыркнул Серьга. – Не ерепенься так! Я, может, и не красавец, как этот твой Митрий аль нонешний полюбовник, Колька Рашэнз… Зато в бабах толк понимаю. Вашей сестры у меня перебывало не счесть. Американки, мексиканки, китайки с японками, французские, индейские, ирландские девки. И деревенские, и городские… Негритоски тож – здешние-то все больше брезговали, а по мне – так баба, она и есть баба, хоть и чёрная. Вот русских не было… Теперь ты будешь. Так что знаю как и чего, ни одна недовольной не осталась. Старый конь борозды не испортит, да и вспашет славненько! Да, – подумал он вслух. – Я как тебя увидел у Ригана первый раз, так подумал – что-то в лице знакомое есть. А ты тут и ляпни про папашу! Я тогда аж чуть сознания не лишился! Вот… – протянул он. – Такие дела! Сам Бог, видать, нас свел. Стало быть, и будет у нас все по-божьему соизволению…

Ухмылка его показалась Маше такой мерзкой, словно бы перед ней был не человек, а лишь принявшая его облик тварь из страшных сказок, рассказанных нянькой. Потомство лешачихи или русалки, подкинутое людям в колыбель вместо их родного, загубленного нечистью дитяти.

– Значится, так, – сурово и сухо продолжил он. – Сейчас соберемся да поплывем с тобой до Нома. Там погрузимся на первый же пароход до Фриско или Сиэтла. Поедем экспрессом в первом классе до Бостона и дальше – в Старый Свет. В Лондон, Ливерпуль чи Гамбург. Оттуда по железке в Питер. Там пойдешь до своего Арбенина, падешь ему в ноги, повинишься, поплачешься, мол, бес попутал. Скажешь, помер Димитрий Божьею волей. Бумагу я тебе справлю, есть у меня шериф в Окленде знакомый. Он простит, не из-за любви, так из-за наследства, и повенчаетесь вы с ним. Чем быстрее, тем лучше. Вестимо, потерпеть тебе немножко придется, ну да ты баба, не девка, тебя снастью мужской не удивишь.

– А потом? – полушепотом задала она вопрос, еле шевеля леденеющими губами и уже зная ответ.

– А потом твой Арбенин тож помрет… Божьей волей, – подтвердил её подозрения Серьга. – Грабители его пришибут или еще как. Ты его зароешь да в Финляндию аль лучше в Швецию смотаешься. А там и повенчаемся с тобой. Если что, метрику православную я на себя добуду… Ноу проблэмс, как тут говорят.

И Маша успела удивиться, ибо в эту минуту ощутила вдруг неподдельную жалость к как будто ненавистному Арбенину, так спокойно и между делом приговоренному к смерти этим каторжником.

– Ты не думай, я добро твое пропивать-прогуливать не пойду, – успокаивающе продолжил он. – Я ж крученый-ученый, в бизнэсе толк понимаю. Не дурней батьки твоего… Все у нас сладится да получится, еще и спасибо скажешь!

Повисла пауза, наверное, с минуту.

– Может, хочешь спросить, на какой поводок я тебя посадить думаю, чтобы ты меня фараонам не сдала аль в кофий яду крысиного не подсыпала? – осведомился Серьга. – Тут загадки особливой нет. Ты все, что я тебе сказал, подробно напишешь. Что все, мол, сама придумала и Тима Игла, меня то есть, на это подрядила. И ежели помру аль обманешь, люди письмишко то передадут куда надо… Да и вон Рич с Джефом присмотрят.

– Как вам, парни, – обратился он к бандитам по-английски, – стать компаньонами купца первой гильдии Тимофея Иглова? Что вы скажете насчет того, чтобы поселиться в России?

– Тим, – хохотнул Рич, – я бы предпочел взять свою долю да обратно в Айову. Уж извини, к холодам непривычный.

– А я так бы и не против, – пожал плечами Джеф. – Тем паче в Штатах уж больно много народу желало бы повстречать меня для неприятного разговора…

– Ну, так как? – уже по-русски обратился бандит к Марии с ухмылкой. – Чем тебе не плант, Машутка? И наследство при тебе, и женишка постылого спровадим на тот свет, и муж у тебя будет, дай Бог каждой? Чем плохо? Опять же не чужая ты мне, если подумать – дочка дружка старого да атамана как-никак… – Он добродушно засмеялся, и от этого смеха все внутри заледенело – так мог бы смеяться раскладывающий инструменты палач, видя страх жертвы. – Ведь сама понимаешь: батька твой нашим с ним обчим капиталом пользовался, так что с процентиками бы вернуть надо. Но раз уж помер Михайло, стало быть, кому, как не мне, тот капитал блюсти да за чадом его безмозглым присматривать?