Сергей Бортников - Операция «Юродивый»

– Это я… Я во всём виновата! – прильнув к его телу, супруга захлёбывалась слезами. – Прости… Не могла сказать детям, что ты перешёл на сторону русских!

– Ничего… Всё нормально…

– Что же это ты натворил, гадёныш? – вспылил Вялов и, сжимая кулаки, направился к юному стрелку.

– Оставь его в покое. Хорст не виноват… Подойдите ко мне, дети! Это дядя Павел… Любите его, как отца родного… И помните… Я никогда не был предателем. Предатель – Гитлер. Это он ввергнул наш народ в бессмысленную бойню…

– Нет! – заорал Хорст и принялся биться в истерике, постукивая рукоятью парабеллума об стену. – Папа, родной мой! Как я мог тебя не узнать? Как? И зачем только ты одел эту дурацкую форму?

Вялов, понимавший, что в любой момент может случиться непроизвольный выстрел, бросился к нему и отнял пистолет…

Возле дома затормозила полуторка, плотно набитая красноармейцами. Усатый, немолодой старшина первым ворвался в помещение.

– Что случилось, товарищ подполковник? – спросил он, пристально глядя в глаза Павлу.

– Убежали туда… Трое… – кивнул Вялов куда-то в сторону.

По приказу старшины солдаты побежали в указанном направлении.

– Спасибо, камрад! – последний раз в своей жизни улыбнулся Крюгер.

Покидать родной Гросс-Вартенберг Эльза отказалась наотрез. Здесь её дети, здесь погребены родители, супруг. Что ей делать в далекой и непонятной стране, на которую толи за деньги, толи по убеждению согласился работать Вальдемар?

А вот Вялова в Германии не задерживало ничего. Поэтому сразу же после похорон товарища он отправился домой, мысленно готовясь к заслуженному разносу от наркома.

Однако Берия был чересчур спокоен, миролюбив, вежлив.

– Ну, докладывайте, что там у вас произошло…

– Крюгер пошёл в дом, где его ждала семья, а там – фашисты.

– Взять с собой группу прикрытия вы, конечно же, не догадались?

– Нет.

– Почему?

– В случае опасности Эльза должна была оставить какой-то знак, о котором знали только они двое…

– И что?

– В условленном месте его не оказалось.

– Получается, Крюгера подставила супруга?

– Вряд ли. Скорее, она даже не подозревала о том, что в доме находятся фашисты…

– Как такое могло случиться?

– Не знаю. Может, они заметили нас и решили укрыться в первом попавшемся помещении…

– Эх, Паша, Паша, так и не научился ты врать!

– В смысле?

– Ванечка давно предупредил меня: «Он умрёт от рук собственного сына».

– Виноват, товарищ народный комиссар…

– Отдать бы тебя под трибунал за сокрытие преступления – да совесть не позволяет. Слишком мало преданных людей в моём окружении осталось. На счастье, ты – один из них. Непродажный ты, Павел Агафонович. Вот почему даже враги с удовольствием имеют с тобой дело… А кто из мальчишек нажал на спуск?

– Хорст…

– А ты, рискуя собственной карьерой и даже жизнью, всячески выгораживал детей, Эльзу… Не ради материальной выгоды, а просто так – по дружбе. Хотя какой он тебе, по большому счёту, друг? Бывший фашист. Предатель… Ну, чего молчишь, говори, прав нарком или нет?

– Я, кажется, начинаю что-то понимать…

– Что именно?

– Похоже, Ванечка дал прогноз касательно моей судьбы?

– Вот видишь, а прикидывался дураком! Да у тебя ума – полная палата! На целый наркомат хватит.

– Что-нибудь типа «Вялов умрёт, а вас не предаст»?

– Точно.

– Разрешите спросить?

– Спрашивай.

– Как кончится моя жизнь?

– Не знаю. Он сказал: «Вялов сядет в тюрьму, но вас не предаст!» Иди, работай. Следующий раз встретимся девятого мая. В день нашей Победы! Я сам тебя найду…

2 мая 1945 года советские войска штурмом взяли Берлин. 8 мая фельдмаршал Вильгельм Кейтель подписал акт о капитуляции Германии.

А Гитлер покончил с собой ещё 30 апреля, то ли приняв капсулу с ядом, то ли выстрелив себе в голову.

Говорят, перед смертью он сказал:

– Славяне победили нас. Они разбили нашу страну, нашу нацию, нашу идеологию… Значит, они – арийская раса, и они поставят этот мир на колени…

Вечером 9 мая в Москве давали праздничный салют – самый масштабный за всю историю Страны Советов.

Берия и Вялов наблюдали за ним из Кремля – сам Иосиф Виссарионович пригласил их на ужин вместе с большой группой советских офицеров и генералов.

В 22.00 тридцать залпов из тысячи орудий устремились в освещаемое прожекторами небо.

– Ну, как вам это зрелище? – раздался сзади тихий голос.

Павел, до этого момента не отрывавшийся от окна, резко повернул голову.