Жюльетта Бенцони - Талисман отчаянных

– Скажите мне прямо, если сочтете мой вопрос недопустимой дерзостью, – начал Альдо. – Но мне хотелось бы знать, подозреваете ли вы кого-то из ваших товарищей в разглашении тайны?

Лотарь на секунду задумался.

– Нет. Сказать по чести, не подозреваю ни одного из них. И по характеру и по образу мыслей все они выше подозрений. Но при возникших обстоятельствах я незамедлительно соберу их всех и на нашем собрании…

– Полагаю, нам там лучше не присутствовать, – заметил Альдо.

– Почему же?

– А как иначе? Мы люди со стороны, чужаки! Адальбер еще куда ни шло, он француз, а я-то наполовину. Да и моя профессия может только навредить мне в глазах ваших коллег.

– Давайте говорить серьезно, мой друг. Неужели вы думаете, что с вашей репутацией вас могут заподозрить в вымогательстве и причастности к двум убийствам? Мне кажется, это верхом глупости и нелепости.

– Мне льстит ваше лестное мнение, но на протяжении тех лет, что я занимаюсь своим делом, а начал я им заниматься всерьез в 1920 году, мне приходилось иметь дело с разными людьми, и среди несомненно богатых были и такие, с которыми порядочному человеку не стоило быть знакомым. Адальбер может подтвердить.

– Подтверждаю! – кивнул тот с улыбкой. – И вот что еще любопытно: где бы мы ни были во время наших уже многочисленных приключений, титул князя мгновенно вызывал у полицейских подозрения. Обошлось без них только в Нью-Йорке. Но, может быть, потому что нас рекомендовал глава Скотленд-Ярда. Хотя поначалу и он отнесся к князю весьма недоверчиво. Слово «недоверчиво» – вежливый эвфемизм.

– Англичане всегда недоверчивы, если ты не стопроцентный британец. Но уверен, что с главным комиссаром Ланглуа у вас не было подобных затруднений.

– Были, и еще какие! – расхохотался Адальбер. – Он нас терпеть не мог, хотя держался в рамках. Мне тоже от него доставалось. Но со временем, конечно, все изменилось, и теперь мы друзья. Точно так же, как с Гордоном Уорреном.

– Относительно меня можете поговорить с инспектором Шульцисом из Ивердона, он вам расскажет много интересного, – прибавил Альдо. – В общем, мое твердое мнение таково: нам лучше остаться дома. Тем более что речь пойдет о таком серьезном и глубоко интимном деле.

– Хорошо. Там будет видно. Может быть, вы и правы. Но положитесь на меня, на вас не падет и тени подозрения. Я приглашу своих товарищей встретиться завтра вечером.

У Клотильды хватало хлопот по хозяйству в доме и в усадьбе, поэтому госпожа де Соммьер взялась сама опекать Мари. А Мари охотно откликалась на ее участие, видя в маркизе «родственницу» человека, который занимал ее мысли, и находя ее заботы совершенно естественными.

Мари задавала маркизе несчетное количество вопросов, желая знать чуть ли не подробности рождения Адальбера, и госпожа де Соммьер должна была ей сказать, что он стал ее «племянником» всего каких-то лет десять назад, когда в прямом смысле слова свалился на голову Альдо. Альдо тогда проник в сад Эрика Ферра, их соседа по парку Монсо, который, как выяснилось, торговал оружием, а Адальбер выпрыгнул из окна кабинета этого Ферра, где оказался совершенно случайно. Разумеется, Мари поступила откорректированная версия: «Альдо и Адальбер познакомились на помолвке общего друга». И больше ни слова. Госпожа де Соммьер прекрасно знала, что ложь – вещь небезопасная, и чем дальше, тем труднее с ней справляться. Поэтому она постаралась положить конец вопросам и воспоминаниям, не желая вступать в доверительные беседы с юной девицей, чьи умственные способности вызывали у нее большие сомнения. К тому же упрямой и болтливой. Нет, Мари явно не годилась в хранительницы семейных секретов.

Решив погасить вспыхнувшее любовное пламя в зародыше, госпожа де Соммьер представила Адальбера этаким Казановой, но тут же получила в ответ жаркий протест.

– Вы имеете в виду соблазнителя женщин из Венеции? Нет, он совсем на него не похож. На него похож ваш племянник. Он гораздо красивее Адальбера, но Адальбер умнее его, – решительно заявила девушка.

Маркиза чуть было не расхохоталась, но сумела удержаться и продолжила начатое дело. Она не стала упоминать Дон Жуана, еще одного иноземца, который тоже мог оказаться не ко двору, она вообще отказалась от сравнений, а попросту дала понять, что сердце героя не свободно, но назвать имя счастливой избранницы не представляется возможным. Мари была хорошо воспитанной девушкой, она все прекрасно поняла или, по крайней мере, сделала вид, что поняла, и сказала: