Лили Блейк - Царство. Пророчество

Он побежал вперед, позволяя башмакам скользить по сырому камню. Он поскользнулся и почти упал, но в одиночестве ощущал себя легко и свободно. Он посмотрел вверх, ему показалось, что в тени кто-то есть, далеко в правом коридоре. Он остановился и прищурился, пытаясь разглядеть.

Фигура зажгла спичку и поднесла ее к свече в своей руке. Она была похожа на девушку, но он не был уверен. На ней было грязное платье, а на лице мешок с прорезями для глаз. Он был готов закричать, когда она опустилась на колени. Что-то покатилось от нее к нему по полу.

Паскаль почувствовал, как оно ударилось о его ногу. Он посмотрел вниз и увидел голубой мраморный шарик. Он поднял его и покрутил в пальцах.

– Иди, – сказала она. Теперь Паскаль мог сказать, что это была девушка, ее голос был нежнее мужского. Он наклонил голову, изучая ее. Если она тоже была тут, внизу, возможно, она знала какие-нибудь секреты, тайные места, которые он сам не мог найти.

– Иди и поиграй со мной, – сказала девушка. Затем она двинулась дальше по коридору, освещая свечой себе дорогу.

Паскаль крепко сжал шарик и последовал за ней, переходя на бег.

Мария мерила комнату шагами, сжав кулаки. Ее покои уже были приготовлены ко сну. Горели лишь две свечи, в камине тлели угли. Служанки расчесали ее волосы. Кирстен и Сесиль помогли ей надеть ночную рубашку, а Лиззи приготовила постель, разложив подушки так, как нравилось Марии. Все было готово к приятному ночному отдыху, но Марии было совсем не до него.

Она не могла собраться с мыслями, и каждый раз, когда садилась больше, чем на минуту, снова вскакивала, не в силах справиться с волнением. Она проверила и перепроверила секретную дверь, убедившись, что та закрыта. Подперла стулом дверь балкона, чтобы никто не смог проникнуть в комнату.

– Мария, – сказала Грир, свернувшаяся калачиком на ее кровати. – Пожалуйста, успокойся. Ты сойдешь с ума, гадая, правдиво ли пророчество. Тебе нужно поспать. Тебе нужен отдых.

– Но как я могу? – Мария присела на кушетку, обитую красным бархатом. В лучшие времена она любила лежать здесь и смотреть в окно. Она представляла себе жизнь с Франциском, детей, которые будут у них, счастливое и безопасное будущее. Теперь это казалось глупыми мечтами.

– Ты бы смогла отдыхать, если бы тебе сказали о твоей неминуемой кончине? – голос Марии дрогнул на последнем слове.

Она вздохнула, в тишине комнаты она слышала их, деревенских за воротами. Они не сдадутся. Некоторые просили о помощи. Другие требовали еду. Мария подошла к окну и посмотрела на дворцовые стены. Она могла видеть их лица, освещаемые факелами, деформированные и страшные. Теперь она их понимала. Что значит чувствовать приближение смерти, ее неминуемость. И это было мучительное чувство.

– Кто бы ни пытался навредить тебе, не преуспеет, – сказала Грир. – Я им не позволю. Сегодня ночью я останусь с тобой. За дверью отличная дворцовая стража. Обещаю, мы сделаем все, чтобы быть уверенными, что с тобой ничего не случится.

– А как же Эйли? – сказала Мария. – Ты же помнишь, что предсказал Нострадамус, ты слышала…

– Я не могу потерять тебя, – сказала Грир. – И не потеряю.

Мария слышала уверенность в ее голосе. Из всех ее друзей Грир была самой сильной и самой практичной. Ее слова успокаивали Марию, хотя и чуть-чуть. Она прошла от окна к кровати и села рядом с ней.

Она и ее дамы часто лежали так на кровати, особенно когда они были новенькими при дворе и полны надежд на будущее во Франции. Они были девчонками, которые хихикали, представляли свои первые поцелуи, мечтая о сыновьях дворян, которые иногда приходили на пиры во дворце. А теперь они говорили о планируемых убийствах и пророчествах…

– Просто он казался таким уверенным, – пробормотала Мария, думая о выражении лица Нострадамуса. Она слышала перешептывания тех, кто считал его шарлатаном, одной из марионеток Екатерины. Но Мария научилась распознавать лжецов. Тех, кто врал и заявлял об убеждениях, которых не разделял, но в этом человеке ничего подобного она не замечала. Нострадамус знал, о чем говорил, он верил в каждое свое слово.

– Это моя последняя ночь? – спросила она у Грир, ее голос был едва различимым шепотом. – Хотела бы я, чтобы я не…

– Ты этого хочешь? – спросила Грир мягко.

– Ты думаешь, что лучше знать, когда умрешь? Какая разница? Ты ведь не сможешь вернуться и изменить все. Это просто заставляет меня думать о вещах, что я сделала. О тех, которые я хотела бы никогда не совершать.