Аспен Матис - Самый безумный из маршрутов

Люди умирают от заражения, от мутирующих злокачественных родинок, от пневмонии (она начинается как обычный грипп) и от коровьего бешенства. Дети на велосипедах попадают под машины. Она не боялась нападения диких медведей или инопланетного вторжения. Все, чего она боялась, было теоретически возможным. Ужасным. Однако, по статистике, это было столь же маловероятно, как то, что брошенная монета встанет на узкое ребро.

Шансов в десять тысяч раз меньше, чем быть изнасилованной.

Я глотнула загрязненной воды. Мы сидели за столом с несколькими «дальноходами», которых только что встретили, разговаривали, медленно попивая воду, как будто маленькие глотки могли снизить риск заболевания; неожиданно начался дождь. Он пошел внезапно и очень сильно, в воздухе запахло пылью. Даниэль посмотрел на серо-голубое небо, потом на меня и сказал: «В мою палатку, а?»

Не говоря ни слова, мы с Эдисоном пошли за ним в его хорошо приспособленную к дождю палатку.

Мы сбросили свои пахнущие кроссовки и сложили их в крошечном тамбуре палатки. Я пробралась внутрь: «Здесь хорошо».

Мы сидели в сухой палатке под оглушающим звуком дождя, глупо шутили, спрашивая друг друга о самом личном. Но что мы на самом деле знали друг о друге? Знала ли я о настоящих планах Даниэля, о том, как он добрался до южной исходной точки Тихоокеанской тропы? Было много, о чем я еще не знала.

А я рассказывала мужчинам полуправду. «Мы с Джейкобом очень близки. Другой мой брат, Роджер, мэр Ньютона», – сказала я им. Правда заключалась в том, что Роберт лишь участвовал в выборах, а Джейкоб когда-то был моим лучшим другом.

Могу сказать, что к этому времени я узнала, что Даниэль был спортсменом, одним из лучших горнолыжников в Швейцарии, пока не получил травму, о которой он не рассказывал. Я знала, что один год он прожил в Анахайме, в штате Техас, в рамках программы по обмену студентами. Именно там он встретил ту девушку с фотографии. Я знала, что ему не нравились толстые.

«Я толстая», – сказала я, когда мы вернулись к столу под открытым небом.

«Нет, – я увидела, как напряглись мышцы на его скулах. – Нет. Ты не толстая».

Я шутила, пыталась шутить, а его серьезный ответ удивил меня. Но потом я почувствовала себя хорошо. Он знал, кем я была и кем я не была. Я не была толстой. Я чувствовала, что нравлюсь ему.

Теперь в его освещенной оранжевой палатке, когда мое скрюченное тело было лишь в нескольких дюймах от него, я почувствовала, что он опять смотрит на меня, так же внимательно и решительно, как раньше на золотистом поле. Смотрит откровенно, радостно. Странно было оказаться так близко к нему в маленьком убежище палатки; в эти дни на пустынных просторах наши тела все время находились бесконечно далеко друг от друга, но теперь, скрючившись вместе в маленькой палатке, мы ощущали тепло рук и ног друг друга. Я чувствовала запах его пота и солнцезащитного крема. Я ощущала на себе его взгляд, даже когда он беседовал с Эдисоном. Лицо Эдисона было невидимым, его имя ничего не значило. Я чувствовала только взгляд Даниэля.

Я смотрела вверх, притворялась, что изучаю мелкую сетку тамбура палатки, у меня слегка кружилась голова, и я старалась, чтобы мое лицо не покраснело.

Затем я почувствовала его кожу. Это было неожиданно, он просто и легко прикоснулся к моей руке. Он болтал с Эдисоном, касаясь меня, и я вся горела. Эдисон для меня исчез совершенно. Его бедро приблизилось ко мне; теперь мы легко полностью касались друг друга. Наконец я на него взглянула и почувствовала, как меж нашими руками пробежал электрический заряд.

Я смело назвала его Ледяной Шапкой, вместо настоящего имени.

Он оставался серьезным.

«Ты – Ледяная Шапка. Нравится?» – мне хотелось быть той, кто даст ему прозвище на время маршрута.

Он был очень серьезным. «Мне да», – наконец сказал он. Он медленно кивнул.

«Отлично, да», – тоже сказала я.

Снаружи сухие растения пустыни виделись темными, поглощенными вечером и дрожащими под дождем; они постепенно намокали. Я слушала, как капли стучат по палатке, чувствуя легкую вибрацию голосов, теплое дыхание Ледяной Шапки, тепло тела, твердое бедро юноши возле меня, отчего я приходила в возбуждение.

Теперь я всегда буду называть его Ледяной Шапкой – это имя подходило ему, так как он носил белую кепку, а еще потому, что он жил в покрытых снежными шапками горах Швейцарии, а еще потому, что он был спокойным, сильным и милым. Парнем, который участвовал в соревнованиях, пока не получил тяжелую травму. Ледяная Шапка. Это станет его прозвищем на время пути, таким он будет для меня.