Оскар Мединг - Медичи

– Он увез Джоваину, – застонал Козимо, – отнял у меня счастье и разбил сердце дочери.

– Ты в этом уверен? – резко спросил Лоренцо с горькой усмешкой. – Но теперь не время думать об этом, перед нами стоит долг. Теперь некогда оплакивать измену и вероломство.

Козимо закусил губу, слезы блеснули на его глазах, но он понял, что в эту минуту нельзя говорить о страданиях сердца. Поборов свое волнение, он сообщил о приезде Лукреции и ее желании увидеть Лоренцо. Своей встречи с ней по дороге в Рим он коснулся только мельком и с некоторым замешательством.

– И она не сказала своей фамилии? – спросил Лоренцо. – Что означает «Лукреция», если я не знаю, кто ее послал? Женщины тоже умеют владеть кинжалом. Тем не менее я хочу ее выслушать. Знание дает силу, а в такую минуту ничем пренебрегать не следует. Попроси ее и оставайся здесь, я не хочу иметь никаких тайн от тебя, ты должен быть моей правой рукой. Природа наделила меня слабым здоровьем, и мне нужна в помощь молодая сила, чем был для меня мой бедный Джулиано.

Козимо вышел в приемную и ввел Лукрецию, которая, войдя, поклонилась Лоренцо.

– Простите, благородная синьора, – сказал он, пораженный ее ослепительной красотой, – что не встаю вам навстречу: враги ранили меня, и я едва избежал смерти.

Козимо продвинул кресло, Лукреция села и сказала, с глубоким участием глядя на бледное лицо Лоренцо:

– Я явилась к вашей светлости и, прежде всего, обязана вам сказать, что я – Лукреция Фаноцца де Катанеи и послана к вам кардиналом Родриго Барджиа.

Лицо Лоренцо выразило полное удивление, потом приняло несколько угрюмое выражение, и он сказал вежливо, с легким поклоном:

– Меня крайне интересует, что имеет мне сообщить его высокопреосвященство, и я, по мере сил и возможности, постараюсь исполнить его желание.

– Кардинал прежде всего просит вас о соблюдении тайны, что обязательно при его положении и…

– Он может вполне положиться на меня, – прервал Лоренцо, – я еще никогда не злоупотреблял оказанным мне доверием.

– Кардинал убежден в этом, – продолжала Лукреция, – поэтому он выбрал меня для своего поручения, так как всякий другой посланный мог бы обратить на себя внимание. Моим первым поручением было предостеречь вас, но я уже опоздала, так как покушение на вашу жизнь и власть уже совершилось, когда я еще была в пути, но, слава Богу, безуспешно, а после этого ваша власть, пожалуй, еще более усилится и упрочится… Я видела, проезжая по городу, с какой любовью относится к вам флорентийский народ. Я жалею, что опоздала, так как своевременное предостережение могло бы спасти жизнь вашего брата.

Лоренцо слушал со все возрастающим любопытством.

– Значит, кардинал знал о заговоре против меня?

– Не совсем, но у него тонкий слух и проницательный ум, и он понял, что что-то предпринимается. Он поручил мне передать вам, что хотели уничтожить вашу власть во Флорентийской республике, чтобы устранить противодействие планам графа Риарио, который стремится создать могущество в Романье и иметь, таким образом, первенствующее влияние на всю Северную Италию. Кардинал считает это несчастьем, источником вечных распрей и раздоров и находит, что могущество папского престола, ограничивающееся жизнью одного папы, получило бы только кажущееся подкрепление. Прочное же положение может создать и удержать только союз отдельных независимых провинций, естественным центром которого являлась бы Флоренция.

– Кардинал совершенно прав, – воскликнул Лоренцо, – и я искренне рад, что и в священной коллегии есть особы, которые держатся такого мнения.

– Поэтому я должна была, прежде всего, предостеречь вас против графа Джироламо Риарио и просить не доверять его дружеским уверениям, так как он стремится только свергнуть и обессилить Флоренцию. Он набирает войско и старается при поддержке римского двора расторгнуть ваш союз с Венецией и Миланом.

– Я никогда и не доверял ему, – с улыбкой заметил Лоренцо, – но все-таки не думал, что он прибегнет к предательскому убийству для осуществления своих планов.

– Теперь, дядя, вы не можете в этом больше сомневаться! – воскликнул Козимо. – Приезжал же хитрый Джироламо к городским воротам, чтобы пожать плоды своего преступления, а его племянник, кардинал, был в соборе во время совершения злодеяния.

Козимо с восторгом смотрел на прелестное лицо Лукреции и с трудом верил, что его таинственная спутница, водившая его в пещеры Сутрии, певшая ему песни Петрарки и наизусть знающая оды Горация, с такой серьезностью и пониманием говорила о политике. Лукреция поняла значение его взгляда, и мимолетная улыбка скользнула по ее губам.