Яков Кальницкий - Новоземельские рассказы

Раньше девочка мало интересовалась одинокими прогулками. Разве что северное сияние вспыхнет. Тогда все так красиво кругом, что, кажется, вовек не оторвалась бы от этой красоты. Но зимой хорошая погода длилась недолго. Наползут тучи, проглотят разноцветные лучи, и сплошной мрак ляжет тогда черным грузом на землю. Какой интерес гулять одной в темноте?

Другое дело теперь, когда появился такой забавный и веселый товарищ. Нюшка крепко держала медвежонка на двухметровой веревке. А он потешно прыгал и кувыркался, купаясь в снегу, как воробышек в пыли.

Собаки встретили нового компаньона не особенно любезно. И раньше всего Нюшка постаралась познакомить с ним вожака упряжки, огромного, лохматого Жемчуга. Она припасала сахар и, когда выходила гулять с Белькой, угощала пса. Сама того не зная, она поступила, как опытный дрессировщик. Жемчуг привык получать лакомые кусочки всякий раз, как на дворе покажется медвежонок.

Ну, а раз вожак подружился с Белькой, не стали злиться на него и рядовые собаки.

Девочка, медвежонок и собаки коротали долгую полярную ночь в общих забавах и играх. С Белькой всем стало весело.

Как-то Нюшка вздумала поиграть в охоту. Она — отец, промышленник Семен Игнатьевич Яреньгин, а Белька — собака. Она отправляется на промысел — значит Белька должен везти.

Сбруя была нехитрая. Нюшка привязала два ремня к ошейнику медвежонка, а другие концы прикрепила к ручным саням. Но Белька никак не мог понять, чего от него хотят. То он вырывался и носился с санками, и те больно били его; то, наоборот, вместо того, чтобы везти Нюшку, сам взбирался к ней на колени и лизал ей нос.

Жемчуг — старый солидный вожак — на своем веку не одну собаку научил ходить в упряжке. Видя Нюшкины затруднения, он поспешил ей на помощь. Стал рядом с Белькой и толчками, покусыванием, быстро объяснил медвежонку, что от него требуется. Тогда Нюшка впрягла в санки еще и Жемчуга.

Теперь уж Бельке некуда было деться от четвероногого учителя. Жемчуг тащил его вместе с санями и не позволял куралесить в упряжи.

Сначала Белька быстро уставал. Он ложился на спину и болтал лапами. Девочка давала ему отдых, и занятия продолжались.

— Глядите-ко, — сказала однажды Нюшка, когда отец с матерью как-то вышли поглядеть на ее забавы, — мой Белька лучше собаки тянет... — Прыгнула на сани, взмахнула палкой и покатила по утоптанному снегу.

В тот день медвежонку даровали свободу.

— Теперь он совсем свойский, — сказал отец. — Не убежит... И на веревке водить не надо. Пусть его живет с собаками... Вроде девятого пса будет.

Давно уже перестали молоть для Бельки пищу в мясорубке. У него появились мелкие, острые зубы, и он прекрасно справлялся с тюленьим мясом, которым кормили и собак.

Багровые отблески мелькали на горизонте. В такие минуты все светлело, небо становилось зеленоватым, а порой и розовым.

— Вот и солнышко жалует, — сказал отец, собираясь в дорогу. — Ужо в другой раз поеду по капканам при солнышке.

На другой день он привез четыре одеревеневшие песцовые тушки. Подвесил их повыше в сенях, чтобы собаки не достали, а после обеда освежевал.

Развешивая меха под потолком, мать мечтательно говорила:

— Скоро Васютка с Петунькой приедут... Вот бы хорошо всем податься навстречу. Отец, а не возьмешь нас с Нюшкой в становище? Тебе за делом, нам погулять охота. Правильно сказываю, Нюшка?

При одной мысли о поездке в становище Нюшка пришла в восторг. Она запрыгала, захлопала в ладоши:

— Поедем, поедем, папанька! Поедем... И Белька поедет!

— Ин, ладно, — согласился отец. — Поедем... Отчего же? Поедем... А Бельку обязательно возьмем, он сани потащит. Собак-то у нас на одну упряжку...

Каждый год в конце июня, Семен Яреньгин ездил в Кармакулы, к первому рейсовому пароходу. В эту пору съезжались туда из всех промысловых избушек. Кто возвращался на Большую землю, кто ехал учиться в Архангельск, Нарьян-Мар, в Москву или Ленинград. А кто встречал семью или ребят из школы. Получали почту, свежие продукты, снаряжение и сдавали зимний промысел.

Вот скоро дни и ночи пойдут друг за дружкой, потом установится постоянный день .. Тогда и конец Нюшкиному нетерпению, — они поедут в становище Кармакулы.

Сначала вечерняя заря следовала за утренней. Вскоре между ними появились просветы. Это уже был день. И хоть не видно еще солнца, а чувствовалось его присутствие где-то тут, поблизости... вон за той горой, что, как гигантский плавник кита, круто вздымалась над избушкой.