Мария Бершадская - Про любовь

Я выложила продукты на стол.

Одно яйцо, немножко муки, много какао, целый пакет молока, масло в маслёнке… Ещё я достала ужасно твёрдую копчёную колбасу, и мы потихоньку отпиливали от неё по кусочку. Я давно заметила, что с колбасой во рту лучше думается.

– И что можно из этого сделать?

– Подожди… – Соня листала бабушкину тетрадку с рецептами. – Так… торт-суфле не годится… Заварные пирожные… м-м-м-м-м… обожаю!

– Ты издеваешься, да? – я чуть не поперхнулась куском колбасы.

– О, нашла! Мы сделаем быстрокекс. Его даже печь не надо, засунул в микроволновку – и готово.

– Так просто?

– Вот именно. Такой даже Анька смогла бы сделать! Хотя… – Соня нахмурилась. – Я не очень уверена. Всё-таки она не тренировалась на яблочных пирогах.

Сначала я положила какао, а потом насыпала на него сугроб из муки. Теперь можно было устроить сахарный снегопад. Я заглянула в сахарницу, потом в жестянку в шкафу. Пусто.

Пол чайной ложки, не больше.

И как нам без сахара прокладывать путь к сердцу мужчины?

Если накормить Германа такой горькой гадостью, он точно не побежит признаваться Аньке в любви.

– Давай поищем что-нибудь сладкое! – Соня шуршала пакетиками, перебирала банки. – Та-а-ак… Варенье малиновое… Не годится. Изюм… Тоже не в тему. Сироп шиповника… Хм. А это что такое?

– Мёд. Его папе в больнице подарили.

– То что надо!

Мы добавили мёд, быстро доделали тесто и поставили кружку в микроволновку.

– Хорошо, что ты сахар не нашла, – сказала Соня, облизывая липкие пальцы. – Мёд – он же лечебный? И полезный, правда? Прикинь, в одном кексике – целых три столовые ложки пользы! Это на Германа точно подействует. Вот увидишь, теперь он за Анькой на край школы побежит.

Четверг

Нам даже не пришлось искать Германа. Самодельные афиши о долгожданном выступлении рок-группы «Ангелы тумана» висели везде – и на входной двери, и у столовой, и у гардероба.

Мы пришли в актовый зал за полчаса до концерта.

– Привет, – кивнул мне Герман и снова склонился над барабаном. – Вы чего так рано?

– Ну-у-у… – я растерялась. Такое начало разговора мы не репетировали.

Соня яростно шевелила бровями – мол, давай, не молчи.

– Мне тут Анька для тебя кое-что передала, – я торопливо полезла в рюкзак.

– Это что? – подозрительно спросил Герман.

Вот, говорила я Соне, чтоб не заворачивала кекс в красивую салфеточку!

Наверное, Герман до сих пор вспоминает нашего подарочного кролика.

Я быстро сняла разноцветную бумажку и сказала:

– Это Анька для тебя испекла. Сама! Она просто задерживается… ну и попросила передать.

– Ух ты! – оживился Герман. – Я и не знал, что она умеет…

– Умеет-умеет, – подтвердила Соня, глядя, как довольный Герман засовывает в рот большущий кусок.

– А жнаешь… вкушна… ошень-ошень…

– Ещё бы! – гордо сказала Соня. – Он знаешь какой полезный! Там и масло, и настоящее какао, и яйцо, и даже мёд…

– Даже – ЧТО?! – Герман чуть не подавился последним куском.

– Мёд, – повторила я. – Очень хороший. Анька его специально положила… чтоб ещё больше пользы.

Герман замер с открытым ртом. Кажется, он хотел что-то сказать. Но не успел – на него вдруг напал какой-то чих. Два… четыре… нет, шесть раз подряд!

– Как это… апчхи… специально?! – простонал он, прижимая к носу платок.

Соня испуганно посмотрела на меня. Похоже, мы опять что-то напутали. На пути к сердцу Германа точно не должен был лежать этот кексик.

Я никогда не видела, чтобы человек заболевал так быстро. Только что был здоров – и вот он уже чихает, глаза слезятся, веки распухли…

– Гер, ты чего? – испугался Петрович.

– У бедя аллергия, – с трудом проговорил Герман, – аллергия… да мёд… Аня… ода же здает…

Глаза Германа стремительно превращались в узкие щёлочки. Из носа текло.

В зал входили старшеклассники, учителя. Даже младшие и те хотели послушать знаменитую группу. Они шумели, менялись местами, смеялись…

Я даже не заметила, как появилась Анька с подружками. Не обращая внимания на музыкантов, они уселись в первом ряду.

– Ты… ты чего здесь делаешь? – прохрипел Герман.

– Пришла посмотреть. Нельзя, что ли?

Герман снова чихнул – так звонко, что металлические тарелки откликнулись на его чих и загудели. От злости к нему даже вернулся нормальный голос.