Юрий Воищев - Крах Мишки Мухоркина

— А что, это его земля? — зашумели мальчишки. — Это ж улица! А улица — она общая!

— Вы это Герцогу попробуйте сказать, — отмахнулся Санька. — Не затем он загораживал, чтоб разгораживать.

Генка никогда не осуждал вслух своего дядю, но и не хвалил. Одним словом, держал нейтралитет.

Но теперь, видя, как расстроены ребята, Генка вмешался:

— А может, всё-таки поговорить с ним? Кто знает, может, чего и выйдет. Он тоже ведь человек и понимать должен. Вы же не только для себя это затеяли, а для всех! И для него тоже!

— Предлагаю послать к нему парламентеров, — тут же предложил Витька.

— А кто к нему пойдёт? — усмехнулся Вовка Сидоров. — Ты?

— Ну, я, — буркнул Витька, — ну, ты… ну, Мишка… ну, Санька… А Генка будет при нас как переводчик. Мы его первым запустим.

Все поспешно закричали: «Давай, идите!» Каждый боялся, что и его назовут.

И хочешь не хочешь, а парламентёрам пришлось отправиться к Герцогу. Позади всех плёлся Вовка Сидоров. Он то и дело оглядывался назад, на стоящих вдали ребят, словно ожидал от них хоть какой-нибудь поддержки. Но ребята стояли молча. И лица у них были очень серьёзные.

Возле колючей проволоки парламентёры остановились и стали совещаться.

— Всем нам сразу идти не стоит, — сказал Вовка. — Пусть лучше Генка сначала разведает обстановку… А потом и мы туда двинем.

— Правильно, — торопливо подхватил Витька. — И Саньку с ним послать!

— Я не согласен, — сказал Санька. — Нам нужно войти всем вместе!

Один только Мишка молчал. Он был железно уверен, что Герцог сразу их разгонит — и вместе, и по одному.

Споры приняли угрожающий характер. Теперь Санька, Витька и Вовка орали во всё горло, чтобы перекричать друг друга и доказать свою правоту.

Вдруг чей-то бас прервал, как сирена, споры парламентёров. Это был сам Герцог Анжуйский. Он стоял на крыльце и надрывался:

— Геннадий! Геннадий!

Парламентёры дружно попятились.

— Генка, — гаркнул Анжуйский, — я тебя зову или не тебя! А ну иди домой, нечего тебе с хулиганами околачиваться!

— Понимаете… — заикнулся было Генка.

— Я все понимаю, — возмущённо крикнул Герцог Анжуйский. — Домой!

— Да нет же. Ребята с вами поговорить хотят, — в отчаянии сказал Генка.

— Ах, поговорить, — иронически протянул Герцог. — А о чём мне с ними разговаривать!

— Мы просим вас разгородить улицу! — решительно заявил Санька.

— Что такое? — сказал тот. — У вас свои дома есть? Есть. Вот идите и играйте возле них.

— Мы жаловаться будем! — неуверенно сказал Вовка.

— Я вот твоей мамаше так нажалуюсь, — пообещал Герцог, — дорогу сюда забудешь. А ну, идите отсюда!

И парламентёры, подчиняясь грубой силе, удалились.

На поле битвы остался один-разъединственный Генка.

Герцог Анжуйский подскочил к нему, схватил за рукав и потянул в дом.

— Старших слушаться надо. А ты… Посидишь часок в чулане — подумаешь. Может, умнее станешь.

Заперев Генку в чулане, Герцог сделал вид, что уходит. Он громко затопал сапогами, а сам приник ухом к двери и прислушался.

Но всё было тихо. Пленник не подавал никаких признаков жизни.

Герцог подождал немного, послушал и не выдержал.

— Ну, чего ты молчишь? — крикнул он. — Чего ты затаился?

Генка ему не ответил.

«А вдруг что не так? — испуганно подумал Герцог. — Вдруг в его дурацкую голову какие нехорошие мысли полезут? Мать-то, он говорил, никогда его не наказывала».

Герцог поспешно распахнул дверь.

Генка, как ни в чём не бывало, сидел на полу и читал какую-то книгу.

— Та-ак, — рассвирепел Герцог, — я там за него волнуюсь, а он книжки читает! Герцог отобрал у Генки книгу и, полный благородного негодования, удалился. Генка остался один.

И от нечего делать стал разглядывать банки, стоящие на полках. На каждой из них аккуратно была наклеена этикетка и рукой Герцога написано:

«Вишня 1961 г.»

«Малина 1962 г.»

«Клубника 1963 г.»

«Райские яблочки 1964 г.»

И так далее.

И тому подобное.

Генка облизнулся — уж очень ему захотелось попробовать райских яблочек урожая 1964 года.

«Мне терять нечего, — уговаривал себя Генка. — Я ведь и так уже наказан».

Но легче было сказать всё это самому себе, чем открыть банку с райскими яблочками.

Генка подходил к ней, как к удаву. А как подходят к удаву — известно всем, даже кроликам.

И вот, поминутно оглядываясь на дверь, Генка стал открывать банку. Ему показалось, что он открывал её целый час. Он даже вспотел от страха.