Мария Бершадская - Джинсы в горошек

Что я здесь делаю? Как меня угораздило послушаться Мишку? Стою кривляюсь перед прохожими… попрошайничаю.

– Мишка, пошли отсюда, – прошипела я.

– Ещё чего! – огрызнулся он. – Нам денег пока не хватает.

Все смотрели на меня. Прохожие, люди на остановке, тётки с пластмассовыми цветами… Даже малыш в коляске.

Я не могла больше стоять на месте. Стыд, злость, обида горячо стучали в ушах, толкали меня в пятки: беги, беги, беги.

И я побежала.

– Эй, ты чего?! – орал Мишка.

Я неслась мимо скамеек, деревьев, троллейбусов и припаркованных машин… Мишка мчался за мной с Веткой на поводке. Я слышала за спиной топот… всё дальше, дальше… Мишка отставал. Он забыл, что я бегаю быстрее всех в школе. Наверное, нашего физрука я тоже могу обогнать.

И тут я услышала:

– Ветка, фас! Догоняй!

От неожиданности я споткнулась и чуть не грохнулась на асфальт. Чего это он командует МОЕЙ СОБАКОЙ? Нет, у него точно мозги продуло. Нечего было без кепки стоять.

А Ветка? Как моя Ветка могла его послушаться?!

Я успела подумать: нужно дать ей команду «лежать», и она остановится.

И в ту же секунду эта ушастая предательница повисла у меня на джинсах.

Мишка еле-еле дополз до меня и рухнул на скамейку.

Я отодрала Ветку от штанины и тоже села, подальше от Мишки. Джинсы, кажется, не порвались… Ну, разве совсем немножко. Так им и надо, всё равно от них никакого толку!

Мы пыхтели, приходили в себя – каждый на своём конце скамейки. Ветка металась между нами – виновато тыкалась мне в кроссовки, грызла Мишкин шнурок. Никто не обращал на собаку внимания. Я злилась, Мишка звенел монетами:

– Так… Два… ещё пятьдесят копеек, рубль… пять… Двадцать пять рублей.

Интересно, его хоть что-нибудь, кроме этих дурацких денег, интересует?

А вдруг это навсегда? Бывает же так, что человек сломал ногу и она плохо срослась. Вот он и ходит хромая. А вдруг Мишка теперь всю жизнь будет считать копейки и думать только про деньги? Я представила старого Мишку, с морщинистыми ушами, среди сундуков, набитых мятыми купюрами и монетками. Наверное, он и гостей к себе звать не будет… Даже Соню или меня.

– Запах тут какой-то… странный, – сказал Мишка.

Я принюхалась. И правда – пахло чем-то ужасно противным. На что же это похоже? Вот когда Анька собирается на свидание с Германом и достаёт все свои тюбики, баночки и флакончики, а потом, уже одетая, несётся обратно в комнату, потому что этот лак не подходит к пальто и нужно срочно всё переделать… Неужели это…

Мы с Мишкой одновременно повернулись друг к другу.

И одновременно увидели белый листок, прилепленный между нами на скамейке.

Можно было его не читать. Я уже знала, что там написано.

– У тебя на куртке сзади полосочки.

– А у тебя – на попе.

Краска на скамейке успела подсохнуть, так что испачкались мы не сильно. Зато Мишка сразу перестал громыхать своими копейками и вспомнил про меня.

– Ты у Аньки ацетон попроси. Если он лак с ногтей снимает, должен и краску с попы убрать.

– Не с попы, а с джинсов! – фыркнула я.

Не уверена, что когда-нибудь Мишка придумает правильный способ зарабатывания денег. Зато я знаю лучший способ помириться!

Мы с Мишкой вернулись к рынку.

Что делать, мы так и не решили. Если честно, на свои джинсы я уже не надеялась. Какая от них удача, если они сами – с дырками от собачьих зубов, да ещё в краске?

И вдруг я услышала весёлый хриплый голос:

– Красавица, халат нужен, а?

Ого! Так меня ещё никто не называл!

Кудрявая женщина улыбалась. У неё были золотые зубы, золотые узоры на куртке и золотые кольца в ушах.

– Смотри какой! Шёлковый, с драконами – такого халата нигде не найдёшь!

– Да у вас вон – второй такой же, – хихикнул Мишка.

– Совсем другой! – обиделась женщина. – Зачем глупости говоришь? Этот цвет «изумруд» называется, а тот – «фламинго».

– У нас денег нет, – вздохнула я. – Сами ищем, как заработать.

Глаза у кудрявой радостно вспыхнули.

– Так давай! У меня два халата осталось, времени нет, на электричку опоздаю. Продать поможешь – по десять рублей с халата дам. Выгодно!