– Глубже не получится, – сказала Мариам и отерла пот со лба.
Рядом с ямой стояла картонка с надписью « Обувь Eriksson». Но было ясно, что в коробке лежали отнюдь не туфли.
– Ну что, начнем? – печально спросила Майя.
И, глубоко вздохнув, она опустила картонку на дно ямы. Затем выпрямилась и торжественно сложила руки на груди.
В этот момент что-то светло-коричневое и лохматое промелькнуло в кустах черники. Это был песик с хлопающими на бегу ушами, самыми чудесными на свете блестящими глазами и хвостом, который крутился как пропеллер. Он остановился рядом с нами, тяжело дыша и высунув язык, и вдруг подскочил к картонке. Откинув носом крышку, он сунул туда голову и обнаружил Снутте.
– Нельзя! Фу! Брысь отсюда, глупая псина! – закричала Майя и даже покраснела от злости.
Мариам угрожающе подняла лопату, как будто хотела ударить ею бедного песика, а Хьюго быстренько спрятался за спину Бие и теперь осторожно выглядывал из-за ее плеча.
– Пошла прочь! – заверещала Майя.
Но прежде чем Мариам ударила собаку, я успел взять ситуацию в свои руки. Точнее, схватить собаку за ошейник. Я действовал так уверенно, словно был настоящим собаководом. Ласково разговаривая, я не сильно, но решительно потянул песика прочь от картонки со Снутте.
– Спокойно, малыш, спокойно, – говорил я ему. – Это всего-навсего Снутте. Его сегодня похоронят, и тогда никто – ни человек, ни даже такой замечательный пес, как ты, – не должен приходить сюда и тревожить его.
Ах, он действительно был замечательным, этот пес, с этими угольно-черными блестящими глазками. Песик поднял голову, и на его мордашке было написано столько любопытства и радости, словно он прямо сейчас собирался стать моим другом.
– Пошла прочь! – снова крикнула Майя.
– Успокойся, – тронула ее за рукав Бие.
Хьюго с Мариам ничего не сказали, но Мариам, по крайней мере, опустила свою лопату.
У меня был только один выход. Я же не мог отпустить песика, потому что тогда он бы снова бросился к коробке со Снутте. Мне было нетрудно идти, согнувшись и придерживая песика за ошейник. Так мы спустились с поросшего деревьями холма и оказались на аллее парка.
– Идем, малыш, – ласково приговаривал я, – поищем твоего хозяина или хозяйку.
Мне показалось, что пес понял меня, потому что последовал за мной, радостно помахивая хвостом. Внизу на аллее стояла тетенька в зеленой спортивной куртке и с поводком в руке. Едва завидев нас, она закричала:
– Амелия, ах ты негодница!
Разумеется, она имела в виду собаку, а не меня. И она не имела в виду ничего дурного, когда кричала «негодница», потому что, несмотря на весь свой грозный вид, тетенька выглядела ужасно довольной. Амелия! Значит, это была девочка. Когда я отпустил ошейник, собака бросилась прямиком к хозяйке и принялась лизать ей руки, пока та пристегивала поводок.
– Благодарю тебя, мальчик, – сказала тетенька, и на этот раз она обращалась ко мне. – Ты явно умеешь ладить с собаками.
– Спасибо, – только и смог выдавить я.
Я стоял и смотрел, как тетенька и собака удаляются по аллее, пока окрик Хьюго с верхушки холма не заставил меня вспомнить, что вообще-то я пришел сюда на похороны.
Подумать только, я умею ладить с собаками. Вот здорово-то!
– Привет, малыш Оскар! – крикнула из кухни мама, едва я перешагнул порог нашей квартиры.
Счастье, что я был один. У меня замечательная мама, но она совершенно не понимает, когда меня можно называть малышом, а когда нет. Я разулся и, повесив куртку, потопал на кухню. Мама стояла у стола и резала лук.
– Как прошел день? – спросила она и шмыгнула носом.
– Я был на похоронах, – ответил я.
– На похоронах? Ты шутишь.
Мама обернулась, и я увидел ее красные от лука глаза. Рукавом рубашки она вытерла со щек слезы.
– Нет. Это Снутте, кролик Майи. Мы похоронили его в рощице в парке.
– Вот оно что! – Мама улыбнулась и снова вернулась к разделочной доске.
Закончив резать, она высыпала лук на сковородку, где тут же аппетитно заскворчало.
– Да, да, – пробормотала она. – Такова жизнь. Но это вы хорошо придумали – устроить могилку для Снутте.
Читать дальше