Диана Джонс - Ведьмина неделя

И тут Нэн поняла, что пора действовать! Она не знала, как именно — но все равно вскочила так поспешно, что едва не опрокинула парту, как Эстель. Все обернулись к ней…. Это было ужасно! Одну долгую-долгую секунду она стояла у всех на виду, не чувствуя в себе ни намека на спасительную уверенность…. Но сесть обратно было немыслимо и Нэн заговорила:

— Одну минуту, — начала она. — Прежде чем вы еще что-нибудь сделаете, я вам расскажу про Гая Фокса. Понимаете, именно из-за него почти все люди на свете — колдуны и ведьмы. Главное в Гае Фоксе то, что у него никогда ничего не получалось. Хотел-то он хорошего, но был законченным неудачником...

— Пусть эта девчонка заткнется! — проорал инквизитор Литтлтон грубым начальственным голосом.

Нэн испуганно обернулась на него, а потом на двоих громил. Никто из них не двигался… Оглядевшись, она поняла, что вообще все в классе словно бы застыли в тех позах, в которых были, когда она поднялась. Она перевела глаза на Крестоманси: тот отрешенно глядел куда-то вдаль и вроде бы больше ничего не делал, но Нэн было яснее ясного, что это он их держит, чтобы дать ей возможность все объяснить. Это ее очень воодушевило.

Глядя по сторонам, она говорила и говорила, рассказывая про Пороховой заговор и про то, какую ужасную ошибку совершили заговорщики, когда поручили взорвать порох Гаю Фоксу:

— Вообще-то было огромное множество Гаев Фоксов в огромном множестве миров, — слышала Нэн собственный голос. — И во всех мирах он был неудачником — бывают такие невезучие люди… Понимаете, существуют миллионы других миров! Крупные различия между ними получаются из-за великих исторических событий, ну, например, они зависят от того, победил кто-то в битве или проиграл. В пределах одного мира оба результата сразу невозможны, поэтому образуется новый мир и начинает жить отдельно от старого, в нем с тех пор все идет по-другому. Но ведь бывают всякие мелкие, совсем незначительные события, которые тоже приводят к одному из двух возможных результатов — а мир при этом не образуется, У всех бывают такие сны, когда что-то происходит — вроде бы как в обычной жизни, но многое там не так, и еще — в этих снах знаешь, что будет дальше. Ну, и это происходит потому, что те, другие миры, где что-то кончается иначе, отходят от нашего, как цвета в радуге, и вроде бы перетекают один в другой... Самой Нэн это описание ужасно нравилось. На нее снизошло вдохновение, она бы говорила и говорила целые часы напролет, но все, что от нее требовалось — это уговорить остальной второй “игрек” что-то предпринять! А пока что все просто смотрели на нее...

— И поэтому наш мир должен был оказаться просто полосой в радуге в другом, правильном мире. Но получилось не так. И я вам расскажу, почему так вышло, может, тогда мы все вместе сумеем это как-то исправить. Я уже сказала, что Гай Фокс был неудачником — но вся беда в том, что он это знал, поэтому он страшно нервничал: ведь ему так хотелось раз в жизни сделать что-то как следует и взорвать-таки Парламент! Он перебирал в мыслях все, что могло ему помешать: его предадут, порох отсыреет, свечка потухнет, фитиль не загорится… Он все продумал, предусмотрел все случайности, которые создают радужные полосы “почти одинаковых” миров. И вот среди ночи он так распереживался, что пошел и поджег фитиль — просто ради того, чтобы убедиться: да, он горит. Он не подумал, что пятое ноября — день, когда все это произошло — это последний день Ведьминой недели, когда в мире скапливается столько магии, что происходят самые странные события...

— Кто-нибудь, заткните девчонку! — проревел инквизитор Литтлтон.

Чарлз так и подскочил! Все это время он сидел, пытаясь разобраться в своих чувствах: он опять словно бы раздвоился, только внутренне, так, что этого не было видно — половина его попросту потеряла голову от страха, словно бы была заживо погребена в визжащем замкнутом отчаянии. Вторая половина здорово разозлилась — на Крестоманси, мисс Кэдвалладер, второй “игрек” и инквизитора Литтлтона — словом, на всех вокруг.

А когда внезапно раздался громкий грубый голос инквизитора Литтлтона, Чарлз посмотрел на инквизитора. Это был коротышка с глупой рожей, в синем костюме не по размеру — и он просто обожал арестовывать ведьм и колдунов.

Неожиданно для себя Чарлз снова вспомнил “своего” колдуна — толстяка, который так удивился, что его действительно жгут. И вдруг понял, чему тот удивлялся: тому, что такое ничтожество, такой очевидный дурак, как инквизитор Литтлтон, властен его сжечь. И все это было неправильно с начала и до конца!