Диана Джонс: Ведьмина неделя

— Чего это вы решили прятаться в нашем саду? — спросил он.

Ведьма в отчаянии запрыгала на одной ноге. На другой у нее была большая мозоль, а чулки были все в дырах и стрелках.

— Я ведьма!… — выпалила она. — Мальчик, миленький, помоги мне, пожалуйста!

— Так наколдуйте что-нибудь, — посоветовал Чарлз.

— Не могу я колдовать, когда так страшно! — пискнула ведьма.— Я пробовала — все наперекосяк выходит! Мальчик, миленький, пожалуйста, можно мне выйти через дом на улицу? Только никому не рассказывай! Я сделаю так, что тебе всю жизнь будет везти! Честное слово!

Чарлз посмотрел на нее тем пристальным взглядом, который почти всем казался пустым и гнусным. Он видел, что она говорит правду. Еще он видел, что она поняла его взгляд так, как мало кто понимал.

— Через кухню, — распорядился он. И провел ведьму в рваных чулках через кухню и прихожую к парадной двери.

— Спасибо! — шепнула она. — Ты просто лапочка. — Она улыбнулась ему, поправила прическу перед большим зеркалом и еще что-то сделала с юбкой — наверное, что-то волшебное, потому что юбка теперь казалась целой — а потом нагнулась и поцеловала Чарлза. — Если выберусь — принесу тебе счастье! — сказала она, надела нарядные туфли и пошла через садик к калитке, изо всех сил стараясь не хромать. У калитки она обернулась, махнула рукой и улыбнулась Чарлзу.

На этом кончалась та часть истории, которая Чарлзу нравилась. Именно поэтому он добавил “ но недолго”. С тех пор он ведьму не видел и не знал, что с ней было дальше. Братишке он велел никому не говорить о ней ни слова — Грэм послушался, потому что он всегда делал то, что велел Чарлз — и стал ждать от нее весточки или хоть каких-то признаков везения. Ни того, ни другого он не дождался…

Узнать, что же случилось с ведьмой, было совершенно невозможно, потому что с тех пор, как сожгли того, первого колдуна, приняли новые законы. Публично больше не сжигали. Казнили теперь только за стенами тюрем, а по радио просто говорили: “Сегодня в Хэллоуэйской тюрьме сожжены две ведьмы”. Каждый раз, услышав такое объявление, Чарлз думал, что это была его ведьма. И тогда внутри начинало тупо и гадко болеть. Он вспоминал, как она его поцеловала — а ведь если тебя поцелует ведьма, то сам станешь колдуном.

Ждать везения он скоро бросил. Если судить по количеству свалившегося на него невезения, ведьму схватили, едва она шагнула за калитку. Ведь тупая гадкая боль после каждого объявления не давала ему слушаться родителей. На все их требования он отвечал только взглядами. И каждый раз, когда глядел, он понимал, что родители считают его плохим, непослушным и вредным. Они не понимали его взгляд так, как поняла его ведьма. А поскольку маленький Грэм повторял все, что делал Чарлз, очень скоро родители решили, что Чарлз проблемный ребенок и сбивает Грэма с пути истинного. И они устроили Чарлза в Ларвуд-Хаус, потому что это было совсем близко от дома.

“Шахматы” означали “невезение”. Чарлз, как и весь второй “игрек”, видел, что мистер Крестли нашел записку. Он не знал, что там написано, но, поймав взгляд мистера Крестли, сразу понял, что дело пахнет невезением.

Мистер Крестли еще не решил, что же ему делать с запиской. Если это правда, то в школу вот-вот нагрянут инквизиторы! Даже подумать об этом было страшно... Мистер Крестли со вздохом сунул записку в карман.

— Хорошо, — сказал он. — Закройте дневники и стройтесь на урок музыки.

Второй “игрек” поплелся в актовый зал, а мистер Крестли заторопился в учительскую — вдруг кто — нибудь даст дельный совет, как поступить с запиской?

Ему повезло: в учительской была мисс Ходж. Как верно подметили Тереза Муллетт и Эстель Грин, мистер Крестли был влюблен в мисс Ходж. Но, разумеется, он никогда и ничем этого не выдавал. Вероятно, во всей школе об этой страшной тайне не подозревала только сама мисс Ходж. Мисс Ходж была маленькая и аккуратненькая, она носила аккуратненькие серенькие блузки и юбки, а прическа у нее была даже аккуратней и прилизанней, чем у Терезы Муллетт. Мисс Ходж раскладывала книги на столе в аккуратненькие стопочки и не прервала этого занятия, пока мистер Крестли срывающимся голосом не рассказал ей про записку. Тогда мисс Ходж удостоила записку беглого взгляда.

— Нет, не знаю, кто это написал. — Она качнула головой и снова взялась за книги.

— Но что же мне делать? — взмолился мистер Крестли. — Даже если это правда, сколько же злобы в этом ребенке! А вдруг это действительно так? Вдруг кто-то из них... — На него было больно смотреть. Ему страшно хотелось, чтобы мисс Ходж хотя бы голову подняла, но ведь слова вроде “колдун” или “ведьма” при дамах не произносят! — Не хочу произносить это слово при даме...