Филипп Бурнаков - Небесный огонь

Еще с час пробирались сквозь чащобу. Очутились на невысоком перевале. Никакой это не Улгенник. Конечно, заблудились.

И в самом дремучем лесу много небольших полянок. На одной такой остановились перевести дух. Сюда совсем недавно заглядывало и грело солнце — трава еще теплая.

Огляделись. Заметили впереди низинку, а на ней родничок. Прозрачный, будто стеклянный. Дно устлано чистыми-чистыми гальками, словно их начистили зубной пастой.

Арминек достал из мешка котелок, зачерпнул воды. Я развел небольшой костерок. Только теперь почувствовал, что очень хочется есть.

Повесили котелок над огнем, стали ждать, когда вскипит чай. Пока что можно было забраться на дерево — посмотреть, куда же девался Улгенник. Бросили жребий: лезть выпало мне. Выбрал я старый, посиневший от долгих лет кедр. Ветки у него начинались чуть не от земли — лазистый. Почти до самой вершины добрался.

— Ну, что видно? — кричит снизу Арминек.

Отсюда он кажется не больше игрушечного пластмассового солдатика.

— Ой, какой ты маленький!

— Ты зачем лез? На меня глядеть? — ругается Арминек.- Улгенник видно?

— Ничего не видать, кроме деревьев.

— Значит, на другой кедр надо было. Ладно, спускайся. Чай готов.

Съели по лепешке. Попили чайку, заваренного смородиновыми листьями.

— Спешить надо, Толай,- не дал отдохнуть Арминек.- Скоро вечер. Нам надо обязательно дойти до Улгенника. Он где-то здесь, близко. Сейчас мы его найдем…

Пошел напрямик. Я за ним. По сторонам глядеть неохота — глаза устали от мелькания деревьев. В голове одна мысль: «Заблудились… Конечно, заблудились. Сами виноваты. Ни черта мы не знаем тайгу. Нечего было соваться…»

А друг мой, как ни в чем не бывало, шагает и насвистывает, будто все в порядке и он ни о чем не беспокоится.

Невысокий взгорок обступили молодые кедры. Их так много, и растут они так плотно, словно конопля на заброшенной пашне. Земля под ними покрыта толстым слоем сопревших шишек, пахнущих смолой, отчего и без того крепкий таежный воздух становится еще гуще.

Мы топтались на этом взгорке, совались то в одну сторону, то в другую. Куда теперь?

— Что это? — показал Арминек на какой-то большой предмет, прислоненный к стволу кедра и похожий на громадный молоток, сделанный из целого дерева.

— А-а,- смог и я утереть нос другу.- Это нохы, колот, которым бьют по кедрам, чтобы шишки падали.

Мы подошли поближе.

— Это, однако, нохы дедушки Нартаса.

— У-у, сильный же был Нартас ага!-Арминек от удивления выпятил губы.- Такую колотушку не поднимешь… А еще таскать по тайге надо…

Мы здорово устали. Глаза стали слипаться. Все вокруг слилось в один темный тон. Ноги гудели. Ни мне, ни Арминеку не хотелось уходить отсюда — возле колота чувствовалось спокойнее, здесь, по крайней мере, кто-то был до нас.

Арминек стал оправдываться:

— Ты не думай, что мы заблудились. Я уверен: перевал совсем близко.

— Уверен? Тогда скажи, где север, а где юг.

— Без компаса в такой темноте никто не определит. Какой умный! Днем — пожалуйста.

— Тот, кто заблудился, и днем не определит.

Арминек не нашелся что сказать.

Пора было думать о ночлеге. Нохы — не шалаш. Надо искать подходящее местечко. Хотя бы под деревом…

Тупой взгорок, поросший молодыми кедрами, мы после назвали Хара тигей — Черной макушкой. Уходить с него на ночь глядя не имело смысла.

— Давай останемся тут,- предложил я.- Раз здесь орешничали, может, где-то остался какой-нибудь балаган. Поищем?

Мы спустились в лощинку, где возвышались вечнозеленые ели, под которыми вполне можно было устроиться на ночь. Рядом журчал ручеек. Чего еще? Сняли с себя «вьюки». Я уселся на пенек. Непоседа Арминек бродил вдоль ручейка.

— Толай! Толай! — радостно завопил он.- Скорей сюда! Смотри!

Я побежал к нему. За кустарниками что-то чернело. Подошли ближе: шалаш! Самый настоящий! Старый шалаш, крытый толстым драньем.

— Ура!

Самое удивительное, что мы несколько раз проходили мимо этого балагана. С нетерпением бросились к нему. Шалаш чуть накренился на одну сторону. Две доски, служившие когда- то дверью, валялись рядом. Бедный шалашик! Он походил на всеми покинутого дряхлого, грустного старика. Много лет не было возле него ни одного человека. И звери, должно быть, обходили его. Трава скрыла все следы. Зато внутри… Будто в настоящий музей попали. Все это мы разглядели, когда разожгли в очаге огонь.

Очаг был сложен посреди шалаша. По обе стороны от него невысокие нары на чурбаках. Против входа еще одна лежанка. Три-четыре человека вполне могли здесь разместиться.