Сергей Голицын: Сорок изыскателей

— Милые вы мои, да ведь я родилась в Золотом Бору, всю жизнь там прожила!

А через три остановки мы уже договорились, что я сниму в ее доме на лето комнату. По многим неуловимым признакам я чувствовал: эта уютная бывшая сердитая старушка должна замечательно готовить обед, а еще лучше — варить варенье, сушить, мариновать и солить грибы.

Но, на беду нашу, когда мы приехали в Золотой Бор и ввалились со всеми вещами во вновь снятую квартиру, хозяйку мою ждало письмо.

В колхозе, за сорок километров, выходила замуж какая-то золовкина падчерица, и хозяйка должна была ехать туда на целых две недели — шить приданое, печь пироги, варить и жарить прочие яства и, наконец, петь, плясать и пировать на свадьбе.

Ухаживать за нами взялся хозяин.

В жизни я не видел такого угрюмого, необщительного человека. Он всегда молчал, когда же хотел что-то сказать, сперва долго кряхтел и кашлял, а потом кидал две-три отрывистые фразы. Вид у него был одичалый и растерзанный. Его лохматая борода напоминала свалявшуюся конскую чёлку, а густые, низко нависшие брови — две зубные щетки.

Весь день он копался в своем саду. Что он там делал, мы не знали: заходить туда нам не разрешалось. Впрочем, однажды сквозь дощатый забор Соня подглядела: яблони, вишни, сливы, груши были увешаны спелыми и неспелыми плодами. Каждое утро на завтрак хозяин молча ставил перед нами полную миску с фруктами.

— Неплохо бы нам заняться варкой варенья, — предложил я хозяину.

— Дров нету, посуда на свадьбу уехала, и сам не мастак, — уныло ответил тот.

— Придется самим организовать походы за ягодами, за грибами, — вздохнул я.

Сперва пошли мы с Соней за земляникой, набрали два стакана, нам захотелось пить, и мы всю добычу съели. Позднее поспела малина, но от малины сразу же пришлось отказаться, хотя росла она, как выражался хозяин, «тысячной россыпью», за семь километров, в каком-то «Кузькином враге», пополам с крапивой; к тому же там водились гадюки, а лет двести назад прятались разбойники во главе с атаманом Кузькой.

Отправились мы за грибами, набрали штук двадцать сыроежек да несколько червивых подберезовиков, попали в болото, промочили ноги, вдобавок пошел дождь, и мы пришли домой мокрые и сердитые.

Решили ждать возвращения хозяйки со свадьбы и тогда закупить все ягоды, фрукты и грибы просто на базаре и выполнить мамино поручение, хотя и неизыскательским способом.

С Мишиным поручением тоже ничего не выходило. Прослышал я о каких-то карьерах за пять километров; возможно, там были и окаменелости, и редкие минералы… Но ведь это такая даль! А жара — как в пустыне! Да и груз будет тяжеленный!..

Оставалось третье поручение — разыскать таинственный портрет.

Я, признаться, каждый день думал о портрете, но совершенно не знал, как приступить к его поискам.

— Скажите, где останавливается любецкий автобус? — решился я наконец спросить хозяина.

— А туда автобус не ходит.

— А как же нам добираться?

— Голосуйте.

— То есть как это — голосуйте?

— А так. Идите к рынку, оттуда — на шоссе, поднимайте руку, шофер затормозит, лезьте в кузов и поезжайте. Хороший город, старинный, моя родина. Много обид претерпел, пришлось уехать.

Очевидно, никогда в жизни мой хозяин не произносил столь длинного монолога. Насчет обид спросить его я постеснялся, а это голосование мне совсем не понравилось.

— А если шофер мимо проедет?

— Другого дожидайтесь.

— И что же, так до вечера то поднимать, то опускать руку? Ну нет! Я детский врач, человек самолюбивый… К тому же в кузове трясет, на дороге пыль ужасающая…

Я отказался и от третьего изыскательского поручения…

Должен признаться, мы с Соней заскучали. Подруг она так и не нашла. Два раза в день ходили мы с ней на реку; она купалась, я же предпочитал греться на бережку. Вода была чересчур холодная, да еще, того и гляди, на острый камень наткнешься…

А река? Полноводная, спокойная, словно вся в серебряных рыбьих чешуйках, она текла медленно, окаймляя широкой, блистающей на солнце дугой зеленый заливной луг; на середине дуги луг отступал, сменяясь ярко-желтой песчаной полосой — пляжем.

На противоположном берегу реки в ольховых кустах чуть виднелось устье маленького ручейка. Слева от ручья по горе спускался к реке темный сосновый бор, а справа, за узкой полосой зеленого луга, вытянулась веселая деревенька, вся в яблоневых садах.