Екатерина Горбунова - Да и нет не говорить

Милана на цыпочках, аккуратненько подобралась к столу и склонилась над книгой, стараясь не производить никаких звуков. По обложке пошла едва видимая рябь, как если бы на лице удивленно вскинулись брови.

– Что-то не так? – спросил голос.

– Ты – книга?

– Да, – ответило нечто с легкой запинкой.

– Супер! – выдохнула Милана. – Надо дедушке позвонить!

Неужели у нее получилось? И главное ведь – соответствует всем заданным условиям. Не живой! Не мертвый! Не игрушка, и не зверушка. Надо бы только с полом определиться. На один голос ориентироваться нельзя.

– А ты девочка или мальчик? – спросила Милана, тычась в кнопки телефона.

– Мальчик. Роман, – подтвердил он именем.

– Ну, да, по толщине явно не рассказ. А я Милана, – на автомате представилась девочка, слушая гудки в трубке.

– Да, солнышко? – ответил дед ласковым баритоном.

– У меня!… Тут! …

Книга сама собой подскочила вверх и стукнула Милану по лбу. А затем снова приземлилась на стол. Телефон выпал из рук. Крышка и аккумулятор разлетелись в разные стороны. По экрану поползли трещинки. Связь оборвалась.

– Ой! Больно же! – воскликнула девочка.

– Прости! – быстро извинился Роман. – Я не нарочно.

Однако что-то в самом его тоне заставляло предполагать, что случившееся было тщательно продуманной акцией.

– Ага. Как же! Между прочим, знаешь, сколько сейчас за ремонт отдавать придётся! – ворчала Милана, собирая разлетевшиеся части.

Поводила пальцем по экрану, разумеется, сенсор не отвечал.

– Чего отдавать?

Он что – с Луны свалился? Уже как-то подзабылось, что книга существует без малого час, и, наверное, многое из обычного мира для неё ещё в новинку.

– Денег, конечно!

– И сколько?

– У тебя все равно нет! – огрызнулась Милана. – Тысяч пять, наверное. Не знаю точно.

Обложка сморщилась. Забавные складки собрались в верхней части, а потом разгладились, словно и не было.

– Посмотри, пожалуйста, у меня, кажется, там заложено между страниц. Но я не в курсе, в какой валюте, – деланно произнес Роман.

Милана взяла книгу. Полистала страницы, невольно отмечая, что и текст имеется, и иллюстрации, и нумерация страниц. Ближе к середине томика обнаружилась пятитысячная купюра, вполне себе настоящая, с водяными знаками, а не билет банка приколов. Роман, явно, лукавил. Или у него имелись задатки фальшивомонетчика.

– Ого! Круто! И кто это заложил, интересно?

Милане не то, чтобы очень хотелось знать. Просто если она потратит деньги, а у них найдется хозяин, будет неприятно.

– Понятия не имею, – спокойно ответил новый знакомый, как будто для него было вполне естественно, что среди страниц заложена довольно крупная банкнота.

– Тогда лучше положить ее на место, а то нехорошо брать чужое, – Милана аккуратно сложила бумажку и убрала на прежнее место. – И почему ты не хотел, чтобы я рассказывала о тебе?

– Я? Не хотел? – в тоне послышалось явно нарочитое удивление.

– Ну, да, – настаивала на своем Милана, – ты взлетел и выбил телефон, когда я начала разговаривать с дедушкой.

– А дедушка у тебя кто?…

Если до этого момента Милана ощущала, что книга смотрит прямо на неё, то теперь готова была поклясться, что собеседник отвёл глаза в сторону, хотя на обложке это никак не отразилось.

– Дедушка у меня, – ответила девочка с гордостью, – директор Питомника идей, профессор неточных наук Иван Алексеевич Летописцев!

– Иван Алексеевич Летописцев? Профессор неточных наук? Директор Питомника идей? – переспросил Роман.

Подумал немного. Потом присвистнул для важности, хотя Милана прекрасно поняла, что имя дедушки ничего новому знакомому не говорило. Она сама часто так делает: переспрашивает, повторяя слова собеседника, в итоге, создается впечатление, что в теме, хотя совсем не в теме.

Конечно. Никто и не сомневался, что Роман не знает о директоре питомника Идей. Дед человек известный, но в своем узком круге. А за пределами этого круга имеются другие знаменитости: писатели, артисты, режиссеры, художники, сценаристы, музыканты и певцы.

Только откуда бы все они черпали вдохновение, если бы кто-то не проращивал ростки идей? Не доводил их до ума? Натура творческих людей – тонкая. Но идея – ещё тоньше. И чтобы выйти в свет и быть замеченной, ей надо окрепнуть, напитаться силой.

Милана своим дедом – очень гордилась. За его особенный труд, за умение распознать живучую лозу и дать ей пробиться в жизнь. Ведь он мог бы давно стать супер-пуперским писателем, или сценаристом, или ещё кем-то. Тут же перед ним бездонный источник вдохновения – черпай, пока хочешь, все идеи – оригинальные и невымученные. Но нет, дед скромно и по-честному выпускает их в жизнь, и сам к славе не стремиться. Разве не достойно уважения?