Виталий Коржиков - Солнышкин плывёт в Антарктиду

Он уже свесил ноги вниз, готовясь к прыжку, как вдруг за его спиной раздался голос:

— Хе-хе, Солнышкин, дай, пожалуйста, руку!

Он повернулся. Сзади него с сизыми от холода щеками цеплялся за лёд толстый артельщик. Солнышкин удивился. Артельщик тоже торопился к хребту. Он протянул руку, и Стёпка, взобравшись, пропыхтел:

— Яс тобой, Солнышкин!

— К хребту?

— Да! — кивнул артельщик.

В последнее время он проявлял, хе-хе, удивительную заботливость и внимание.

— Тогда быстрей! — крикнул Солнышкин.

Они свесили с бугра ноги, и вдруг сзади опять раздался голос:

— Гив ми э хэнд!

Солнышкин подпрыгнул и, балансируя на верхушке, открыл рот. Артельщик с удивлением выкатил глаза. Вверх по склону летел доктор Хапкинс, подыскивая слова для перевода: «Дайте, пожалуйста, мне руку».

Солнышкин и Стёпка втащили его наверх.

— И вы тоже? — косясь на «доктора», спросил Стёпка.

— Йес! Йес! — воскликнул Хапкинс.

— Пошли! — скомандовал Солнышкин. Времени оставалось в обрез. Он приготовился к прыжку и вдруг замер.

Пока он втаскивал наверх нежданных попутчиков, равнину захватила такая густая метель, что «императоры» виднелись в ней еле заметными тёмными пятнами. Они отступали от океана, как матросы, потерпевшие кораблекрушение. А волны холодного снега догоняли, захлёстывали и сбивали их с ног. Птицы шли и, казалось, у них нет сил выбраться на берег. Падали птенцы, а взрослые метались в поисках укрытия.

— Сюда! — крикнул Солнышкин. — Сюда!

Но сзади него за спиной раздался знакомый тревожный гудок. Солнышкин оглянулся. Там, у парохода, тоже наступала пурга. Она заматывала в снежный кокон кончик мачты и красный флажок. «Даёшь!» спрятал нос в сугробы. Теперь только за бугром, на котором стоял Солнышкин, оставался ещё тихий, скрытый от пурги уголок.

А путь к хребту уже совсем исчезал за белой беснующейся завесой.

— Кажется, пора домой! — крикнул артельщик,

«К вершинам, к вершинам!» — вздохнул Солнышкин, но вслух твёрдо сказал:

— На помощь птицам, — и, держась за руку артельщика, бросился вниз.

Артельщик ухватился за Хапкинса и едва не полетел в гущу пингвиньего лагеря.

— Чёрт бы тебя побрал, — глотая снег, прохрипел артельщик, — в такой толчее не только ничего не найдёшь, но ещё всё потеряешь! — Он схватился за грудь.

— На месте? — шёпотом спросил Хапкинс, протянув к нему руки.

Стёпка испуганно отодвинулся и промолчал. Он уже подумывал об обратном пути, но его остановил окрик Солнышкина:

— Держи!

Солнышкин поднимал тяжёлого пингвина. А вокруг него уже толкались десятки громадных белогрудых птиц с короткими чёрными крыльями.

— Этого курятника мне только и не хватало! — забубнил Стёпка, передавая пингвина Хапкинсу, который так и дырявил своими глазками его фуфайку.

— Быстрей, быстрей! — кричал Солнышкин попутчикам и подсаживал ещё одного пингвина. Руки закоченели, пурга била в лицо, и Солнышкину казалось, что у него внутри всё покрывается инеем, как кран у водопроводной колонки, но он не отходил от птиц.

— У, чтоб вы провалились! — всхлипывал артельщик. — Скоро вы там кончитесь?! — И передавал пингвинов Хапкинсу. Но уходить без Солнышкина, с одним Хапкинсом, ему не хотелось.

А Солнышкин всё торопил. Солнышкин торопился.

Наконец стая была переправлена. Теперь оставался один вожак. Он всё время стоял сбоку и смотрел, не потерялся ли кто-нибудь в этом вихре. Как капитан, он собирался уходить последним.

— Пошли! — быстро сказал Солнышкин. (Вожак стоял на месте.) — Пошли! — Солнышкин тронул его за крыло.

Громадный пингвин уронил голову ему на плечо. Солнышкин тревожно наклонился к его груди и услышал, как там что-то колыхнулось тихо-тихо.

— Держись! Держись! — прикрикнул Солнышкин. Он оглянулся и вздохнул.

Там за пургой оставался хребет, оставались безымянные вершины, до которых он сумел бы дойти. Ни антарктического снега, ни мороза, ни ветра Солнышкин не боялся. Но оставить в беде погибающую птицу Солнышкин не мог.

— Держись! — сказал он, взваливая пингвина на спину, и тут увидел, как из лап птицы выкатилось большое светлое яйцо. Оно было ещё тёплым и в лёгких пушинках.

Солнышкин хотел было протянуть его артельщику, но передумал, опустил яйцо за пазуху, под свитер, и полез в гору. Снег всё злее впивался в лицо, голова звенела, как колокол, но Солнышкин поднимался вверх. Наконец он поднялся на верхушку горы, выставил вперёд ногу и… полетел в пропасть. Артельщик покатился за ним, а сзади, цепляясь за артельщика, делал сальто мистер Хапкинс.