Луиджи Баллерини - Синьорина Корица

Марта случайно заметила кондитерскую Синьорины Корицы. Она остановилась перед витриной и замерла в восхищении.

Девочка сразу же увидела, что эта кондитерская отличается от остальных. В других кондитерских подносы ломились от румяных пончиков, трубочек с кремом и рассыпчатого печенья. Кондитеры выставляли эти подносы на самое видное место в надежде заманить покупателей. Но у Корицы не было ни одного – даже самого крошечного! – подноса со сладостями. На абсолютно пустом прилавке стояла табличка, сделанная из бумаги аппетитно-розового цвета. Чья-то рука вывела на ней ярко-зеленую надпись. Но с улицы Марте не удалось разобрать слова.

Место было таким особенным, что невозможно было не зайти внутрь.

Марта и бабушка оказались перед дверью в кондитерскую неожиданно, не понимая толком, как это произошло. На мгновенье обеим почудилось, что их привела какая-то неведомая волшебная сила.

«Динь-дон», – прозвенел над дверью золотой колокольчик. Своим звоном он сообщал хозяйке о приходе покупателей.

Помещение оказалось более просторным, чем выглядело снаружи. Прилавок кондитерской пустовал. На потрепанном временем деревянном шкафчике стояла старенькая касса. У стены – железный столик, рядом с которым были разбросаны несколько кованых стульев. Но самое большое впечатление на Марту произвел свет: в кондитерской было очень светло. Солнечные лучи проходили сквозь витрину, которая словно вбирала в себя каждый заблудившийся лучик на улице и отправляла его внутрь.

Марта подошла к табличке, которую она заметила с улицы, и прочитала вслух: «Синьорина Корица. Пирожные по вашим меркам».

– Бабушка, что значит «пирожные по вашим меркам»?

– Это значит… Это значит…

На самом деле бабушка не имела ни малейшего представления о том, что бы это могло значить.

– Должно быть, эти пирожные очень особенные, – уверенно заявила Марта. Бабушке не оставалось ничего другого, кроме как согласиться с ней. В этих словах был смысл, хотя в тот момент ни бабушка, ни Марта не могли объяснить, что значит быть «очень особенными».

– Здесь есть кто-нибудь? – робко, практически шепотом спросила бабушка. Атмосфера была такой, что шуметь не хотелось. Как в библиотеке или в церкви.

Ответа не последовало.

– Здесь есть кто-нибудь? – спросила Марта уже погромче.

Они с бабушкой не сводили глаз с пустого прилавка. Им казалось, что оттуда, как по волшебству, в любой момент может кто-то выскочить.

– Ах, вот и я! Даже не слышала, как вы вошли. Я замешивала тесто, а миксер так шумит… Пожалуйста, простите. Я надеюсь, вы ждали не слишком долго?

Именно так Синьорина Корица официально вошла в жизнь Марты.

Целыми днями Корица возилась со сливками, шоколадом и кремом и все же оставалась совсем худенькой. А еще она была очень высокой. Из-под длинной юбки с цветочным узором торчали ее огромные ступни.

Надо заметить, что хозяйка кондитерской выглядела еще более странно, чем сама кондитерская. Лицо Корицы по форме напоминало мяч для игры в регби – круглое в центре, у лба и подбородка оно сужалось. Огромные глаза – Марта сразу подумала о героях японских мультфильмов! – сияли ярко-зеленым пламенем. Волосы по цвету напоминали медь. Корицу нельзя было назвать красивой, но и обозвать ее уродиной ни у кого язык бы не повернулся. Необычная – вот как о ней говорили.

– Еще раз приношу извинения. Вы знаете, с возрастом слух только ухудшается…

Марта удивилась, услышав эти слова. Корица не была похожа на старушку, особенно по сравнению с бабушкой. Наоборот, ее глаза сияли, а кожа была гладкой.

– Чем я могу вам помочь? – спросила Синьорина Корица, и ее глаза расширились еще больше.

С ответом на этот вопрос обе гостьи замешкались. Они до сих пор не понимали, как оказались в кондитерской. К тому же они не видели ничего, что можно было бы купить. Бабушка сказала самое очевидное, что пришло в голову:

– Мы бы хотели купить пирожные.

Корица посмотрела на покупательниц с сомнением, словно они неожиданно попросили что-то очень странное.

Марта и бабушка обменялись смущенными взглядами. Хозяйка кондитерской продолжала стоять перед ними, очевидно, ожидая, что они перестанут молчать и наконец скажут что-то более разумное. Но что?