Игорь Ефимов - Плюс, Минус и Тимоша

— Кар-тош-ка, кар-тош-ка, — неуверенно предложил Тимоша, слегка отползая.

«Гадость», — фыркнул крокодил, медленно продвигаясь вперед.

— Клубника! — пискнул Тимоша.

«Сам ешь», — мотнул головой крокодил.

— Мороженое! — завопил Тимоша, вскочил и бросился бежать.

В тот же момент кто-то цепко схватил его за руку.

— Ой-ё-ёй! Я невкусный! — заорал Тимоша.

— А где доказательства, где доказательства? — сказал чей-то голос над его головой.

Очень тощий и длинный человек стоял над ним и разглядывал сквозь очки.

Тимоша оглянулся.

Крокодил, пятясь, уползал назад и так заводил к небу глаза, будто ничего на свете его не интересовало, кроме двух стрекоз, гонявшихся друг за другом над камышами. Тощий человек погрозил ему тростью, и крокодил юркнул в воду, изобразив напоследок такую невинность, что «просто я не понимаю, о чем вы тут говорите». Очки грозно сверкнули, уставились на Тимошу, потом на обломки моторки, подсыхавшие на камнях, — тощий вздохнул и покачал головой.

— А я не виноват, — сказал Тимоша. — Он сам меня засунул в эту моторку, а заворачивать не научил и тормозить тоже. Она как помчалась, а я…

— Помолчи, — сказал Тощий. — Вижу тебя насквозь. Читаю мысли. Не одобряю. Ответа не скажу.

«Во дает, — подумал Тимоша. — Куда же это я попал? Наверно, это и есть пункт Б. А длинный — тот самый Минус. Ну я и влип».

— Верно. Так оно и есть. Я тот самый. Доктор Минус. Неподкупный. Вездесущий. Никому не верящий. Никем не любимый.

«И плешивый», — подумал Тимоша.

— И плешивый, — подтвердил доктор.

Тимоше снова стало страшно.

— Я хочу домой, — захныкал он. — Я устал. И мне еще уроки надо сделать.

— Хорошо. Твой дом в западном пригороде, номер сто двенадцать. Восьмая аллея. Комната три. Электричество, ванна и телефон. Я провожу.

— Нет, я в свой дом хочу. К бабушке. Она меня, наверно, ищет — опять я буду бессердечный. Отвезите меня, пожалуйста, обратно.

— Не говорите глупостей. Невозможно. Вы поступили на работу. С завтрашнего дня начинать. В восемь утра. Без опозданий. Без замечаний. Болеть — только опасными болезнями. Насморк и свинка — не в счет. Вам понятно?

— Какая работа?! Какой насморк? — завопил Тимоша. — Я к бабушке хочу.

— Работа простейшая. Из пункта А в пункт Б. Приятное путешествие. Один раз в день, в воскресенье — выходной. Моторку получите новую.

— А как же АБ?

— Им придется пренебречь. Все. Вопросы есть?

— Да, — сказал Тимоша. — Откуда у вас крокодил?

— Из задачи о трех бассейнах. Их там слишком много развелось — пришлось часть выпустить в озеро. Этот — тридцать восьмой. Самый недоразвитый. Вечно лезет на берег.

«Тридцать восьмой, — ужаснулся Тимоша. — Сколько же их там? Ох, не выбраться мне отсюда».

— Совершенно верно, — сказал Минус. — Не выбраться.

Видно было, что ему очень некогда, что где-то ждут его важные дела, но пока своего не добьется, он ни за что не отстанет.

«Ну, хорошо, — подумал хитрый Тимоша. — Я для виду соглашусь, а завтра мне дадут новенькую моторку, я сяду в нее и… только меня здесь и видели».

— А за такие преступные мысли полагается тюрьма, — сказал доктор Минус. — Ни ванны, ни телефона. Строгая изоляция. Еда — утром каша, в обед — каша, и на ужин тоже каша. Овсяная, — добавил он немного погодя.

«Конец! — подумал Тимоша. — Вот это уже настоящий конец. Даже про кашу знает, про самую ненавистную. Ничего от него не скроешь, все мысли видит, проклятый».

— Ну, вот, сразу уже и «проклятый», — вздохнул доктор Минус.

Он сунул трость под мышку, крепко взял Тимошу за руку и повел его за собой.

Они вошли в лес. Песчаная дорожка, виляя, уходила в глубь острова и вся была обставлена разноцветными знаками, стрелочками и светофорами, которые тихо щелкали и поворачивались, включались и выключались им навстречу. Песок под ногами был какой-то странный — на нем не оставалось следов. Справа и слева ровными рядами стояли деревья — ряд сосен, ряд берез, ряд елок и снова — сосны, березы, елки. Между ними такими же ровными рядами росли грибы. Спрятаться в этом лесу, конечно, было невозможно — он просматривался насквозь. Кое-где на ветвях сидели птицы, оравшие во все горло и махавшие крыльями, но никуда не улетавшие, точно кто-то их приклеил. Одна, правда, попыталась перелетать с ветки на ветку — в тот же момент доктор Минус обернулся к ней и широко взмахнул руками. Полы его плаща, свисая с рук, и трость начертили в воздухе широкую черную полосу — настоящий минус, и бедная птичка под его взглядом быстро начала съеживаться, уменьшаться, пока не превратилась в едва заметную букашку, которую птица, сидевшая рядом, тут же и склевала.