Дмитрий Сандалетов - Это вам не хухры-мухры

Чтобы не мешать ей, я тихонько удалился и не видел ее до вечера.

К вечеру, появившись из сада с подозрительно черными губами, она вспомнила про торт и буквально заставила всех устроить чаепитие, объяснив такую настойчивость своим скорым отъездом.

Уже немного изучив ее прожорливый характер, я решил подстраховаться, сразу положив на свою тарелку два куска вкусного пирога. Но напрасно я старался!

Как ни усиленно работали мои челюсти, тетя Агата успела значительно раньше, доела при помощи ложки крошки с опустевшего подноса и жадно заглянула в мое блюдце.

С минуту она надеялась, что я сам предложу ей добавку, а, убедившись, что я не собираюсь этого делать, взяла инициативу в свои руки.

Ласково потрепав меня за вихры, она, засмеявшись, назвала меня сластеной и, спросив, не боюсь ли я заработать диабет, тут же выразила готовность пострадать за общество, при этом обречено махнув на свое, как она выразилась, подорванное здоровье.

Терять ей, по-видимому, действительно было нечего, так как, проворно отковырнув своей ложкой изрядный кусок моего пирога, она самым наглым образом тут же его слопала.

– Ты уж прости меня, старую дуру, уж больно люблю сладости! – вздохнув, покаялась она и снова залезла в мою тарелку.

Когда она уехала, все вздохнули с облегчением. Но рано мы радовались.

Утром наша хозяйка подняла такой крик, что даже я проснулся.

Оказалось, что тетя Агата, кроме яблок, сожрала в огороде всю клубнику и ежевику, изрядно потоптав при этом кусты черной смородины.

Есть такие друзья, от которых происходят всякие неприятности. Мой друг Мишка к примеру. Лето на дворе. Играй себе, сколько хочешь, купайся, загорай – так нет же. Не терпится ему поэкспериментировать. И не на ком ни будь, а на самой злющей в округе собаке, которую за зубастую квадратную пасть прозвали чемоданом.

Пришел он ко мне ранним утром, с какой-то заляпанной черной краской картонкой. И прямо с порога, тыча в не закрашенные круги, посвятил меня в свою замечательную идею.

С его слов эти круги были вовсе не круги, а глаза неведомого зверя, которые просто обязаны напугать любую порядочную собаку.

Я слушал его вполуха,– согласитесь стоять в одних трусах у открытой двери, даже летним утром прохладно и вообще я был сонный и не выспавшийся, а потому невнимательный и злой.

Мне очень хотелось захлопнуть перед Мишкиным носом входную дверь но, к сожалению, я этого не сделал. Вместо этого я развесил уши и впустил его в дом.

Вскоре мы втроем—я, Мишка и мой младший братец пили на кухне душистый чай, а мой друг, между делом опустошая холодильник, доказывал нам всю прелесть задуманного.

Оказывается, ему кто-то сказал, что служебных собак так выбраковывают.

– Ей богу, дело верное и чемодана усмирим и повеселимся – разгорячено кричал он в промежутках между жеванием. Спорить с ним было бесполезно, но я попытался.

– Хорошо – говорю, – может быть, это и так, но не факт, что сей барбос, к охранной службе не годен, как схватит за задницу, мало не покажется.

– Чепуха, – успокоил меня Мишка, – чемодан самый тупой пес на свете, он даже клички своей запомнить не может.

Так бы мы с ним долго спорили, уж больно мне его затея не нравилась, но тут мой шустрый братец захихикал, захлопал в ладошки и побежал в комнату одеваться. Оставшись в меньшинстве, я поотнекивался для вида и вскоре сдался.

Через десять минут наша компания вприпрыжку спустилась во двор.

Выйдя на улицу под жаркие лучи солнца, мы прошли через заросший травой двор, перешли дорогу и, углубившись в море листвы высокого кустарника, вскоре оказались на замусоренной опушке у не менее замусоренного сарая.

Где-то поблизости была среда обитания чемодана и, оглядевшись, я подобрал валявшуюся в траве палку.

Лучше бы я этого не делал! Мой поступок вызвал бурю возмущения. Мишка заныл о чистоте эксперимента и заодно облил меня презрением.

Раздосадованный я зашвырнул палку в самую гущу кустов и незаметно нащупал в кармане газовый баллончик, с ним я чувствовал себя поувереннее.

Тем временем мой братец принялся беспечно собирать цветочки что-то, бубня себе под нос.

Стрекотали кузнечики, каркали вороны, Мишка глазел на свой кусок картона. Время шло, но ничего не происходило.

– Ну – прервал я затянувшееся молчание – Где зверь?