Константин Кирицэ - Рыцари черешневого цветка

— Нет у меня никакого учебника, а если бы даже был, то все равно я не дал бы его вам. Так!

Когда Сергей исчез в толпе учеников, Лучия начала укорять своих друзей:

— Мы до сих пор после стольких случаев не поняли, что надо быть осторожными, когда речь идет об экспедиции. Неужели до вас до сих пор не дошло, что Сергей и вся его группа следит за каждым нашим шагом? Если мы не в состоянии уберечься от них, то обсудим наш план на классном собрании.

Урсу и Мария нахмурились. Мария спросила — скорее сама себя:

— Неужели он что-то услышал? Я не верю…

Недовольство не оставляло только Лучию. Имелся один принцип, к которому она стремилась приучить и остальных своих товарищей: чтобы сохранить что-то в тайне, не обязательно покрывать это загадочностью. Ведь так ты только привлекаешь внимание к тому, что может остаться незамеченным. Легче сохранить тайну, твердила Лучия, если не обращать никакого внимания на тот объект, который содержит тайну. Поэтому каждый раз, обсуждая проблему, а такие возможности выпадали не редко, она неутомимо, просто докучливо напоминала рассказ Эдгара По, который очень поразил ее и, собственно, подсказал сам принцип. В этом рассказе речь идет о том, что исчез весьма важный документ, и полиция разыскивала его очень настойчиво, в особенности потому, что знала и комнату, где спрятан документ. И хотя они разбились в лепешку: прокалывали иглой, простукивали каждый квадратный сантиметр этой комнаты-тайника — найти документ никому не удалось. А все потому, что он был на глазах у всех, в конверте, брошенном, будто случайно, в коробку с корреспонденцией. Лучия развила идею, твердя, что документ был бы скрыт еще лучше, может, даже лучше всего, если бы его бросили в корзину для мусора. Вот откуда и как появился принцип, названный черешарами «секретом Лучии», который коротко звучал бы так: секрет имеет наибольшие шансы остаться секретом, если его не считать секретом.

Затем Лучия посчитала нужным добавить еще несколько слов своим приятелям:

— Довольно сказать несколько слов шепотом, и сразу все кругом навострят уши. Итак, обсуждайте наш план, притворяясь, словно мы готовимся к экзаменам.

Тут Урсу принял такой равнодушный вид, из-за которого обе девушки не удержались от смеха.

— Мы встретимся под нашим каштаном, — сказал Урсу. — Возле фонтана. Это — распоряжение Виктора.

Контраст между гримасами Урсу и его словами был несравненный. Такое поведение парня вынудила Лучию поучительно воскликнуть:

— Теодор — Урсу! Двойка!

Великан Теодор, прозванный по-доброму Урсу [2] Урсу — медведь (рум.) . за его силу, которая все больше прибывала с возрастом, недоуменно смотрел на обеих девчат, которые пошли, о чем-то разговаривая, к месту встречи черешар. Не способный постичь причины их неожиданной перемены, он не нашел ничего лучшего, как пойти вслед за ними, заложив руки в карманы, устремив взгляд куда-то в небо, чем вынудил десятки учеников искать там то, не зная что.

— Где оно, а?..

— Я потерял…

— Что ты потерял?

— Не знаю…

— Вон оно! Вон там, над тополем. Снова спряталось…

Десятки, сотни восклицаний, вопросов, сотни пар глаз, которые настойчиво вглядывались в чистый, без единой тучки небесный купол. И только случайно их глаза натолкнулись на одинокого ястреба, а голоса превратили его в сокола, в орла. Даже больше — несколько школьников клялись, что видели, как орел выпустил из когтей ягненка. Выведенный из задумчивости восклицаниями, Урсу, прислушавшись к болтовне, начал и сам вглядываться в небесный свод.

Каштан возле фонтана — каштан-великан, королевский каштан, так они его называли. Он мог бы спрятать в своей кроне целую школу. Под этим деревом и сидел один парень, все тот же Виктор, который, по словам Дана, раздобыл карту. Хотя он и склонился над какими-то бумагами, но очень легко можно было оценить его фигуру — высокую, крепко сбитую и стройную. У него было удлиненное лицо, глубокие черные глаза, темные волосы. Внешне похожий на многих своих ровесников, но, присмотревшись внимательнее, можно было бы заметить признак зрелости в чертах, жестах, в поведении.

Но не только это отличало Виктора. Он был математиком, который ошеломлял логикой мышления и силой доказательств. Лишнее говорить, что его знали во всей школе, и что редко кто из учителей возлагал большие надежды на какого-либо другого ученика. Но, несмотря на свое раннее развитие, Виктор был по-детски склонен к мечтаниям, экскурсиям и приключениям.