Кирстен Бойе - Дети с улицы Чаек

Мы позвонили в дверь, но прежде чем она открылась, прошло довольно много времени. На пороге появилась пожилая женщина с красивой причёской, какую делают бабушки, и даже в фартуке.

– О! – воскликнула старушка.

Я услышала, как мама вздохнула.

– Мы ваши новые соседи, – сказала она с приятной улыбкой и протянула старушке поднос.

Но старушка всё равно смотрела на нас немного испуганно, хоть и поблагодарила.

– Может, вы зайдёте? – нерешительно спросила она, и я уже занесла правую ногу, но мама ответила:

– Нет-нет, спасибо, мы только хотели поздороваться.

И соседка сразу повеселела.

– Сердечное спасибо, – сказала она, но тут внезапно вперёд выскочил Мышонок. Он всегда так делает.

– Угости нас чем-нибудь, – заявил он строгим тоном. – Иначе это невежливо.

Старушка рассмеялась, и я сразу поняла, что с новыми соседями нам повезло. Хоть они слишком старые и у них нет детей. Она не спросила у Мышонка, неужели он не знает, что взрослым надо говорить «вы», а протянула ему нашу тарелку:

– Можно тебя немножко угостить? – Потом посмотрела на нас и кивнула на тарелку. – А вас?

Мы знали, что нам нельзя принимать её угощение. К тому же у нас дома на кухне лежала ещё половина этого пирога. Но Мышонок тут же схватил самый большой кусок.

– Смотри, тут отломился кусок. – И он ткнул пальцем в край пирога. – Я беру отломанный. Остальные ты съешь сама.

Пожилая женщина снова засмеялась и сказала маме, что очень рада такому приятному знакомству. И что она любит детей. И неужели всё это мамины дети?

Тем временем к нам подошли большие мальчишки, и теперь перед дверью стояли восемь детей. Возможно, старушка подумала, что у нас иногда бывает шумно.

– Боже упаси! – воскликнула мама. – Мне троих хватает с избытком!

Старушка вздохнула с облегчением. Хоть и говорила, что любит детей. Но восемь детей по соседству ей всё же показалось многовато.

Потом мама пошла домой, но по дороге слегка подтолкнула меня:

– Довольна?

Конечно, я была довольна. Лучше бы приехала семья с девочками, но эта старушка тоже приятная. Может, она не станет ворчать на нас, если мы будем играть в «резиночку» и нечаянно нарушим границу её сада.

Недоволен был только Мышонок. Он дождался, когда мама скроется в нашем доме, и позвонил ещё раз.

– Что? – спросила старушка, открыв дверь. – Хочешь ещё кусок лимонного пирога?

Но Мышонок потряс головой.

– Ты бабушка? – спросил он с набитым ртом (он в самом деле не слишком воспитанный – надо сначала прожевать, а уж потом говорить).

Но старушка не рассердилась.

– К сожалению, нет, – ответила она. – Хотя мне хотелось бы иметь внуков.

– Ты всё равно бабушка, – заявил Мышонок и уставился на неё. – Ты старая.

Мне стало стыдно за Мышонка, но старушка опять не обиделась и засмеялась.

– Ты прав! – согласилась она. – Ты имеешь в виду, что будешь обращаться ко мне «бабушка Клеефельд»? Ты считаешь, что так лучше, чем «фрау Клеефельд»?

Мышонок кивнул.

– Ты ведь не женщина, – сказал он. – Ты бабушка.

– Точно! – подтвердила бабушка Клеефельд. – А теперь мне опять надо заняться домашними делами. Мой муж обустраивает наверху спальню, и ему нужна помощь. – Тут ей пришла в голову одна мысль. – Но когда мы всё приведём в порядок, я приглашу тебя к нам, ладно? И ты всё увидишь своими глазами.

Едва я подумала, что несправедливо так награждать Мышонка за его плохое поведение, как бабушка Клеефельд улыбнулась Тинеке с Фритци, Юл и мне.

– Вы, надеюсь, тоже придёте? – спросила она. – Вы любите пироги?

Я закивала, а Тинеке сказала:

– Да, спасибо.

– А пока возле дома ещё пустырь, вы можете играть и в нашем палисаднике, – сказала бабушка Клеефельд. – Вреда от этого никому не будет.

Тут я окончательно поняла, что мы не будем зажаты между двумя ведьмами. Вообще-то я люблю старых людей.

Мне показалось, что бабушка Клеефельд тянула со своим обещанием довольно долго, но потом всё же пригласила нас всех на пироги. Она позвонила всем нам в дверь и сообщила, что в пятницу испечёт пироги и сердечно приглашает всех детей.

Тогда я даже чуточку разволновалась, почти как перед своим днём рождения. Ведь старики ещё никогда не приглашали меня на пирог.