Елена Нестерова - Анфазия Эн и трон Эльфийских Королей

Энни не успевала читать горящие надписи, они словно прожигали стены до дыр, сквозь которые было видно небо над лесом. Всё ярче и ярче, всё быстрее и быстрее… На последних строчках Летописи пламя стало голубым и успокоилось. Прожжённые буквы на сером потолке гласили следующее:

Энни заполнила каждую строчку, но… Эти знания давали ей лишь одно, что Демоны властвуют на севере, а народ Анастении в рабстве…

Постепенно осыпались пеплом с потолка последние надписи, и во дворце эльфов воцарился мрак.

Пора было уходить. Девочка аккуратно поднялась по лестнице и вновь оказалась в волшебном лесу. Пока это был её единственный друг. Но нужно было распрощаться и с ним и идти дальше, а точнее, назад, в свой замок, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.

Энни поняла, что давно не собирала мысли в единый клубок и не заставляла их вариться в своём собственном соку, дабы родить достойное решение этой проблемы.

Она пошла по тропинке, которая появлялась перед ней и исчезала сзади, чтобы никто более не смог найти трон Эльфийских королей и их подземную сокровищницу. Так она вышла из леса и поднялась на холм, с которого должен был виден замок и Изумрудная бухта.

То, что увидела Энни, было настолько неожиданным и страшным, что она села в поникшую траву и замерла на несколько минут, не дыша и не моргая.

Замка «Анфазия» больше не было. Руины из белого камня раскинулись на километр, а дальше – пустыня гладкого, белого песка. Море слилось с этой пустыней, и лишь кромка бывшего берега торчала из песков серой полосой.

Девочка встала с земли и пошла к этой кромке, надеясь хоть там не утонуть в песке и добраться до центра развалин, где могли сохраниться нижние этажи замка.

Путь занял больше часа, идти было очень тяжело.

Уже с холма она посмотрела в сторону страны "Семи дней", но и там лежал песок, ровным слоем, без барханов и дюн, как это обычно бывает в пустынях, словно ветер покинул эти территории, и то – верно, что гулять по безжизненным пустошам, где ты никому не нужен, никому не заметен.

На Анастении, всё было живым и разумным – ветер, время, дождь и облака и океаны, они были живыми… От всего этого осталось только слово – были… Вот только теперь Энни накрыла волна слёз, и она поддалась воспоминаниям о тех чудесных днях, когда она была Королевой, и рядом были друзья. Опять это – были…

Энни встала и осмотрела себя с ног до головы. Кто она? Сколько ей лет? Потрогав лицо руками, на ощупь определила, что оно без морщин, и руки гладкие, и волосы стали тёмно-каштановыми и покрылись лёгким серебром, как и раньше, в первое её пребывание на Анастении.

– Я думаю, что мне восемнадцать, – сказала она сама себе.

И поймала себя на мысли, что, пожалуй, привычка монолога затянется на неопределённое время.

Развалины.

Энни залезла на каменный полукруг башни и взглянула вниз с холма. Там, утопая в песке, лежал огромный белоснежный скелет. Он серебрился на солнцах, и к своему ужасу бывшая Королева поняла, кому именно он принадлежал.

– Кьюриус! Милый Кьюриус! Как же так!

Энни понимала, что собака не могла жить вечно, но она смотрелась в зеркало молодости и когда девочка покидала планету, такса была полна сил. Нужно было спуститься с холма и разобраться, почему она умерла именно здесь, под стенами замка.