Герман Коробейников - Пещера Рыжего монаха

— Понятно! — резюмировал председатель. — Опередил нас его святейшество. Между прочим, знакомая личность: если не ошибаюсь, это бывший вдохновитель ярославских черносотенцев [24] В 1918 году в Ярославле белогвардейцы и эсеры при участии церковников и иностранных дипломатов подняли антисоветский мятеж, который был ликвидирован Красной Армией. .

— Не могу знать. Только обязаны мы чтить его слово, иначе совершим грех неповиновения, — сурово проговорил Евлогий, протягивая руку к бумаге.

— Минуточку! — Лоуа прихлопнул лист ладонью и некоторое время сосредоточенно разглядывал его. — Что-то не припомню такого документа ни в официальных поступлениях, ни в газетах; не датирован, без печати… Откуда он у вас?

— Из Москвы прислано.

Председатель достал из кармана галифе сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его, положил рядом с первым.

— Так и есть: отпечатано на той же бумаге, на том же гектографе… Прокламация. Доставлена в ревком одним из ваших паломников. — Лоуа стал читать вслух: — «Отбросы русского народа надеются, что, истребив буржуазию, они достигнут общего равенства, общего блага. Им нравится издеваться над теми, кому прежде они должны были кланяться. Во всем этом сказывается злая, черная зависть. Они были недовольны своей скромной долей. Они не хотели трудиться честно и усердно. Они умели только завидовать и искали предлога легко воспользоваться чужим достоянием, как это делают обыкновенные воры и разбойники…»

Лоуа поднял глаза.

— И дальше в том же духе. Схожесть этих бумаг дает основание думать, что обитель причастна к их распространению. Если учесть при этом, что проповеди некоторых ваших служителей больше смахивают на контрреволюционную пропаганду, то делом этим пора заняться нашему отделу ЧК.

Евлогий с подчеркнутым недоумением пожал плечами:

— Послание патриарха мы получили из канцелярии его святейшества. Что же касается прокламации, то впервые о ней слышу: своей типографии, сами знаете, обитель не имеет.

— Что ж, разберемся… Прощайте, святые отцы!

Лоуа, а вслед за ним и Гольцов направились к двери. Игумен наконец словно очнулся от сна и тоже поднялся:

— Гражданин председатель, соблаговолите задержаться! Я своего слова еще не сказал.

Лоуа остановился и хмуро смотрел на приближающегося отца Георгия.

— Мне прискорбно, что беседа наша приняла столь недружественный характер, — сказал игумен. — Не хочу, чтобы вы покидали обитель с ожесточенным сердцем. Обещаю, что в самом скором времени я соберу духовный и хозяйственный совет, дабы обсудить все сказанное вами и, выяснив наши возможности, найти средства для помощи голодным. Что же касаемо прокламаций, то одно могу сказать: к ним не причастен. В том даю слово…

— Отрадно слышать.

— И еще, — продолжал игумен, — прошу извинить за любопытство праздное, но не скажете ли, откуда проистекает осведомленность ваша о делах монастырских, а в языке наблюдается некоторая грамотность церковнославянская?

Лоуа, повеселев, ответил:

— Не ошибаетесь, ваше преподобие, — не случайно это. Еще в бытность вашу в сане иеромонаха в девятилетнем возрасте я был отдан в школу при вашем монастыре. Так вот: знаний больших не получил, но читать-писать выучился, а главное — за то вам нижайшее спасибо — положил основу в овладении русским языком. — Он развел руками: — А священник из меня, уж извините, не получился.

— Да, воистину неисповедимы пути господни! — покачал головой игумен. — Ну что же, рад видеть и рад возвышению вашему на пути избранном, хотя и понимаю, что дороги наши сильно разнятся. Выражаю надежду, что не подвергнете гонениям церковь православную.

— Перед советскими законами все равны, отец настоятель. За религиозные убеждения преследоваться никто не будет. Вас прошу удержать братию от опрометчивых поступков.

— Будьте покойны. — Игумен обернулся к казначею: — Отец Евлогий, сопроводите уважаемых гостей. Но сначала пригласите в трапезную: время обеденное, угостите чем бог послал.

— Спасибо, святой отец, уж не взыщите — недосуг нам рассиживаться.

Лоуа и Гольцов вместе с хмурым казначеем вышли.

Послушник сидел над книгой в углу келейной. «Не забыть посоветоваться в ревкоме, как быть с мальчиком — не место ему здесь», — подумал Лоуа, взглянув на согнутую фигурку.

Прошло несколько дней с тех пор, как Федя поселился в Новом Свете. Свободного времени у него было хоть отбавляй. До открытия школы, по словам отца, еще далеко: нет ни помещения, ни учителей, ни учебников.