Поль Берна - Лошадь без головы

Временами далекий свет фар зажигал вокруг Марион множество красных и зеленых глаз, которые кружились, как светлячки. Собаки визжали от радости. Иногда то одна, то другая испускала нетерпеливый визг.

— Тише! — говорила Марион, протягивая к ним руки, как будто обнимая их. - Тише!…

Счастливые собаки все теснее окружали девочку и молча прыгали вокруг нее. А девочка узнавала своих друзей на ощупь, ласкала их, гладила по спине, называла каждую собаку по имени.

— Идем! — вдруг крикнула она и побежала по направлению к участку Пеке.

Собаки пустились за ней по пятам, не смея обгонять ее. Вся свора свернула на узкую тропинку, которая вела на дорогу Понсо. С шумом прошел скорый поезд, за ним потянулись золотистые огни.

Недалеко от фабрики Марион замедлила шаг. Дверь была выбита и зияла в темноте, но слабый свет пробивался через крышу. Из глубины слышались глухие удары. Марион вошла. Ее подталкивали обезумевшие собаки. Тяжело дыша, они сразу разбежались по всем цехам. Один из цехов, наиболее отдаленный, был наполнен едким дымом.

Решетка все еще держалась, но каждую минуту могла упасть. Пять жуликов, крепко держа свой таран, наносили ей последние удары. Вот повалился косяк и увлек за собой баррикаду из ящиков.

— Эй! — крикнула Марион.

Жулики оглянулись и замерли с разинутыми ртами, увидев девочку и ее шестьдесят возбужденных псов.

— Валяйте! — пронзительным голосом закричала Марион своим собакам. - Хватайте этих подлецов, которые воруют игрушки на улице Маленьких Бедняков!…

Собаки ринулись вперед и принялись за работу.

Ровно в восемнадцать часов Дуэна сменил на посту 118 его товарищ Гедеон, и Дуэн ушел домой. В это время на Сортировочной обычно бывало затишье. Поэтому выстрелы, крики и глухой шум около самых путей, как раз на мрачном участке Пеке, отец Фернана услышал вполне явственно. Он повернул голову и сразу заметил голубоватый свет в окнах фабрики Биллетт. Это ему показалось странным, так как вот уже пятнадцать лет, как фабрика не работала и здания ожидали сноса. Дуэн поспешно вернулся на пост и дал знать по телефону на вокзал, что на фабрике происходит смертоубийство.

Инспектора Синэ и Лями спокойно сидели в дежурной и грели ноги на радиаторе. Лями только что убедил Синэ, что в такую холодную ночь нет никакого смысла идти с обходом на лесопилку.

Комиссар Бланшон ворвался как раз в эту минуту.

— Знаете фабрику Биллетт на дороге Понсо, номер двести двадцать четыре? Принадлежности для котильона, парики, фокусы, картонажи, искусственные цветы, бальные и праздничные украшения? — выпалил он единым духом.

— Нет, — ответили инспектора таким тоном, который говорил: „И не желаем знать“.

— Ну так вот: немедленно берите машину и шесть человек и поезжайте посмотрите, что там происходит. Меня сейчас известили, что там неладно… И пошевеливайтесь! Я не уйду, пока вы не вернетесь.

Синэ выругался про себя: вот уже три дня, как его разными способами завлекают туда детишки с улицы Маленьких Бедняков. А с ними непременно снова попадешь в эту чертову историю с лошадью, о которой господин Бланшон и слышать не хочет.

Через несколько минут полицейский автомобиль с решетками пересек вокзальную площадь и выехал на дорогу Понсо, оглашая воздух тревожными гудками. Миновав туннель, автомобиль замедлил ход и остановился у нового забора, перегораживавшего шоссе. А там уже стояло два грузовичка с потушенными фарами. Синэ сейчас же узнал один из них.

— Рубло! — шепнул он инспектору Лями. - Я с удовольствием схвачу его за шиворот…

Восемь полицейских не без труда перепрыгнули через забор и молча пошли по грязной дороге. Впереди выступал бригадир Тассар, отлично знавший местность. На темном фоне ясно вырисовывались два освещенных окна. Подойдя ближе, Синэ услышал крики. Он ускорил шаг, за ним последовали остальные.

Дверь была открыта. Инспектор взял в руки револьвер и очертя голову бросился вперед, в освещенную анфиладу цехов, откуда доносились оглушительный шум и пронзительные крики. В тусклом свете он сквозь дым увидел разгромленную кладовую. На переднем плане стояла Марион, дочка мадам Фабер, и с любопытством смотрела в один из углов зала. Синэ повернул голову в ту сторону и увидел огромную свору тяжело дышавших, разъяренных собак, с глухим рычанием возившихся в полутьме. Из этого-то угла и доносились вопли. В глубине, за поломанной перегородкой находились Габи и его товарищи. Они запутались ногами в мишуре и прокладывали себе дорогу, разбрасывая огромные груды картонок, волоча за собой бесконечные ленты серпантина и всякий другой бумажный хлам.