Борис Багрянцев - Отдать швартовы!

Крепыш в тельнике медленно снял с головы мичманку. Потянул свой берет механик Николай Васильевич. Ребята повзрослели, лица их стали скорбными и суровыми.

В немой тишине на катер взошла четверка людей, чтобы заверить своими подписями увиденное. Механик Николай Васильевич спустился в машинное отделение. Один двигатель был разбит прямым попаданием снаряда. У второго ручка оборотов стояла на «полный вперед».

Терентий Иванович ходил по кораблю, хмурил брови и шевелил губами:

— Девятьсот семьдесят пять, девятьсот семьдесят шесть, девятьсот семьдесят семь… — Он считал и никак не мог сосчитать пробоины, полученные кораблем.

Там, где хранился боезапас, отыскался один-единственный снаряд. Второй был загнан в ствол, откуда его с большим трудом удалось извлечь. Катер тихо покачивался на волне, храня в себе память о взрывах, крушащих переборки и сметающих все, кроме стойкости людей. Он помнил о гордых матросах, не мигая смотревших в огнедышащие пулеметные зрачки.

Рубцов взошел на борт, вспомнил о павших друзьях. И невольные слезы покатились по его щекам.

— А что будет с катером? — спросил Витька.

— Разрежут на части и пустят на металлолом, — ответил водолаз в мичманке и засопел, раскуривая подмокшую сигарету. — Весь как решето. Да и время над ним поработало — будь здоров! Теперь на переплавку только и годится.

— Такой корабль на переплавку? — удивился Юрка. — А ремонт на что?

— Правильно! — закричали ребята. — Он еще походит.

— Значит, будем восстанавливать? — спросил Терентий Иванович. — А духу хватит? Дело-то нелегкое. Тут работы — ого-го!

— Будем!!! — раздался дружный крик.

— Спасибо, друзья! — сказал капитан первого ранга, представлявший Балтфлот. — Я верю в вас. Когда будет решаться этот вопрос, я проголосую «за».

Не будем говорить, что было кладоискателям за их нелегальное проникновение на корабль. Кое-что было. Но недаром Кузьмичев любил говорить, что у него дела решаются без бюрократизма. Поэтому, воздав должное Юрке и его друзьям за их проступок, он не устоял перед умоляющими ребячьими глазами и зачислил «лазутчиков» курсантами своего клуба.

— С годовым испытательным сроком, — грозно добавил он и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Юниоры, давно уже считавшие ребят своими, встретили это решение криками «ура!»

Прошел год. МО-81, стоявший в доке, постепенно принимал свой первозданный вид. Ребята трудились на совесть. Но упорней всех работали Юрка, Женька и Витька. Они боролись за почетное право совершить первое плавание на возрожденном корабле. И добились своего.

В начале лета «Орленок» (так теперь назывался МО-81) снова пришел на Ладогу, на то самое место, где вел свой последний бой с врагом.

Раздалась команда. Одетые по форме номер один, юнморы замерли в строю.

— Ребята! — сказал Кузьмичев. — Мы своими руками капитально отремонтировали этот корабль и вернули его в строй. В память героев, которые служили на катере и дрались на нем с фашистами, мы поднимаем на «Орленке» свой флаг. И еще у нас сегодня праздник потому, что наших лучших курсантов мы принимаем в комсомол.

Кузьмичев выдержал паузу.

— Бывшему военному моряку Василию Петровичу Рубцову, — скомандовал он, — предоставляется право поднять флаг на учебном корабле «Орленок». Равнение на флаг! Флаг поднять!

Грянул гимн, и флаг медленно пополз вверх.

— Если б мои погибшие товарищи, — дрогнувшим голосом сказал Рубцов, — могли увидеть, какая замечательная смена у них растет…

Василий Петрович подошел к Юрке и прикрепил к его груди значок с изображением Ильича. Такие же значки появились на форменках у Витьки, Женьки и других ребят.

Не нашли клада трое друзей. Не нашли золота и серебра, жемчугов и бриллиантов. И все-таки мечта сбылась. Вот он, их корабль. Родной корабль. Пусть он не самый быстрый и не самый современный. Что с того! Да, стареют моторы и механизмы. Зато честь и мужество не устареют никогда.

Заработали двигатели. «Орленок» вздрогнул и медленно пошел вперед. Следом, вытягиваясь в кильватерную колонну, двинулись «Москва», «Ленинград» и «Кронштадт».

— Счастливого плавания! — прокричал вдогонку Василий Рубцов.