Лене Каабербол - Расколотая Сфера. Том 4. Золотой феникс

И он начал снимать с нее тонкую серебряную цепочку.

— Нет.

Это тихое слово возникло из темной глубины выставочного зала. Навстречу Горгону вышел Муравьишка. Очевидно, заклинание Призрака не подействовало на него.

— Природа не может вынести того, что ты с ней делаешь, — обратился юноша к Горгону. — Ты получил Фрагмент Сокола, но твоя отвага лишена воображения. Ты завладел Фрагментом Орла, но твоя сила не знает сострадания. Что касается Совы… ты обладаешь знаниями, которых хватит на дюжину миров, но понятия не имеешь об истинной мудрости. А Феникс… тебя разрывают страсти: алчность и жажда господства, но, думаю, ты не понимаешь, что значит любить.

Глаза Горгона сузились, он окинул Муравьишку презрительным взглядом.

— Мальчишка. Услужливый юнец, которым все помыкают. Наивный дурачок, который намеревался одолеть меня в рукопашной. Школяр, как попугай повторяющий слова выживших из ума Библиотекарей… Ума не приложу, почему ты все время встаешь у меня на пути. Ты никто и ничто. У тебя нет никакой магии, твои знания ничтожны. Так, жалкое недоразумение, не больше. Под стать твоему смешному имени!

Муравьишка мягко улыбнулся.

— Мой старый учитель, Главный Хранитель Башни Сокола, рассказывал мне одну историю. Однажды в Башню пришел великий воин, желавший забрать Фрагменту Хранителей. Он был очень высок, очень силен и облачен в доспехи от лучших оружейников Орбиса. Он расшвырял вооруженных копьями Хранителей, как будто то были дети с простыми палками. Казалось, никто не может остановить злодея.

Но вдруг маленький муравьишка забрался в щелочку между латами и укусил его. И продолжал кусать, пока не довел воина до того, что тот сбросил свой шлем, а потом и латы. За ними последовали рукавицы, поножи и остальная броня. Но воин никак не мог изловить назойливого муравья. А Хранителям теперь не составило никакого труда одолеть захватчика и бросить его в глубокую темницу. — Улыбка Муравьишки сделалась еще теплее. — Я всегда любил эту историю. Думаю, Хранитель сам придумал ее, чтобы порадовать меня, он ведь заботился обо мне. Но еще он говорил, что в этом рассказе заключен важный урок: даже самый маленький и невзрачный из нас способен на великие дела. А незначительных людей просто не существует.

— Очень трогательно, — с усмешкой произнес Горгон. — Но имей в виду: встанешь у меня на пути еще раз, и я разверну твое время обратно. И тогда ты проживешь свою жизнь задом наперед до самого рождения и дальше.

— Вам это не по силам, — серьезно возразил Муравьишка.

— Ах так? Может, пока тебе и удавалось избегать моих чар, но, когда я соберу все четыре Осколка, никто и ничто не устоит против моей силы. А теперь я отправлюсь на поиски Фрагмента Феникса.

Горгон сдернул подвеску с фениксом с шеи Корнелии. Девочка хотела было помешать ему, но ее руки застыли, словно были вырезаны изо льда. Зато Муравьишка не дремал — он резким движением вцепился в пальцы Горгона, державшие подвеску.

В тот момент, когда их руки сомкнулись на хрустальных песочных часах, все вокруг потемнело. Затем яркая вспышка очертила два борющихся силуэта — Горгона и Муравьишки — и кулон, который они пытались вырвать друг у друга.

С раскатистым гулом, от которого содрогнулся зал и задребезжали стекла витрин, пойманное в ловушку время освободилось, а вместе с ним и замороженные заклинанием природные Стихии.

На полу образовались огромные трещины — это с грохотом зашевелилась земля. Искусственное пламя, окружавшее модель феникса, превратилось в настоящий огонь. Послышался запах паленой синтетики — это огненные языки лизнули оранжевые перья муляжа. Заревели ветры, в зал ворвались бурные потоки воды, и отовсюду посыпались голубые искры, вызванные коротким замыканием.

«Если раньше сотрудникам зоопарка приходилось ссылаться на несуществующие технические неполадки, то теперь этих неполадок хоть отбавляй», — пронеслось в голове у Корнелии. Она ошеломленно наблюдала за происходящим, пытаясь понять, что же ей делать.

Но уже через секунду ее вместе с остальными чародейками, Муравьишкой, Горгоном и даже растерянной вороной подхватила неведомая мощная сила. Попытки Корнелии сопротивляться выглядели как жалкие потуги. Магия Времени и магия Стихий смешались и образовали воронку, которая была сильнее всех волшебных явлений, с которыми Корнелии приходилось сталкиваться до сих пор.

Она мельком заметила лицо Тома Лэра. Оно ожило, и по залу эхом разнеслись слова, которые он собирался сказать еще до того, как Горгон наложил на него свое заклятие: