Юлия Кузнецова - Скелет за шкафом

– И что, полицейские позволили вам оставить у себя улику?

– Ну, скажем, я обещала им занести ее позже.

«Значит, вы на самом деле не слишком боитесь проблем с полицией», – подумала я.

– Но я думаю, что они уже обо всем забыли. Их не слишком интересует это дело, поверьте. С их точки зрения, ничего особенного не пропало. А для нас – это дело огромной важности. Поэтому я и прошу вас заняться расследованием.

– У вас есть идеи, кому может принадлежать зажигалка?

– Одна из подозреваемых курит, – сказала Анна Семеновна, передавая мне зажигалку, – и стиль... Такая зажигалка в ее стиле.

На черном блестящем боку зажигалки был изображен женский профиль, под ним – красная роза. Я осторожно сунула улику в карманчик рюкзака.

– Однако если зажигалка и принадлежит нашей подозреваемой, – продолжила Анна Семеновна, – то не кажется ли вам подозрительным, простите за каламбур, что ее забыли на таком видном месте?

– Это логично.

– Все тексты для упражнений фонетикой я беру из детективов «Агаты Кристи», – гордо сказала Анна Семеновна.

– Это замечательно. Но мне все-таки нужно заглянуть на кафедру. Я хочу осмотреть сейф. Я должна знать, как его взломали.

– А он был не взломан, а вскрыт с помощью кода, – вздохнула Анна Семеновна, – этот факт и указал нам на первую подозреваемую. Анжела Михайловская. Лучшая ученица Лилии Леонтьевны. Ее правая рука и будущая лаборантка кафедры. Единственная из студенток, кому был известен код.

– Почему именно студентки? – проворчала я, записывая данные в тетрадь, – а не преподаватели?

– Кроме Анжелы, код известен только мне и Лилии Леонтьевне.

– А у вас есть алиби? – строго спросила я.

– Что-то вы осмелели, коллега, – улыбнулась Анна Семеновна.

– Разумеется. Я теперь не абитуриентка, а Шерлок Холмс в кедах.

– Поняла, мисс Холмс. У нас с Лилией Леонтьевной есть алиби – почти всю ночь мы отмечали защиту диссертации с кафедры языкознания в кафе в главном здании МГУ. Зря вы улыбаетесь. Преподаватели – тоже люди.

– Просто я радуюсь тому, что у вас есть алиби и мне не грозят шпионские занятия по фонетике с Лилией Леонтьевной, – сказала я, потирая нос, в который мне совсем недавно ткнули наманикюренным ногтем, – а какие могут быть мотивы у Анжелы?

– У всех трех девочек сходные мотивы. У всех был конфликт с Лилией. Начнем с Михайловской. Лилии не понравился материал для диплома Анжелы, который та собирала все лето. Возможно, Михайловская захотела отомстить Лилии, украв ее рукопись.

– И спалив ее стул.

– Теперь Варя Петрова. Девочка из многодетной семьи, принятая в свое время на льготных условиях. Учится отвратительно. Кажется, она вынуждена самостоятельно вести хозяйство и заботиться о младших детях. Ее фамилию Лилия Леонтьевна на прошлой неделе включила в список на отчисление. Разразился скандал. Варя ворвалась на кафедру во время выступления Лилии Леонтьевны, кричала, что ни за что на свете не уйдет из университета, не получив диплома.

– А почему вы подозреваете ее?

– Ключи. Она единственная студентка, у которой есть, то есть был, ключ от кафедры. Она подрабатывает уборщицей.

– А не будет подозрительным для этой студентки, что вы посоветовали к ней обратиться за помощью? Ведь она плохо учится?

– Сейчас ей необходимо заслужить доверие кафедры, – веско сказала Анна Семеновна, – так что она ухватится за возможность это сделать, не раздумывая. И последняя подозреваемая...

«И последняя подозреваемая – Рита Гвоздь, – прочла я в своем блокноте, спускаясь на лифте на первый этаж, – умна, энергична. Студентка с большим нереализованным потенциалом. Страстно увлечена музыкой. Создала группу из двух человек. Мечтает попасть на «Фабрику звезд». Исповедует ценности молодежной субкультуры «эмо». Учеба в МГУ дает ей возможность жить в общежитии и заниматься музыкой (в ДК МГУ). В связи с многочисленными пропусками Риты ее фамилия тоже есть в списке на отчисление. Курит».

Я порылась в карманчике рюкзака, достала карандаш и подчеркнула слово «курит» двумя чертами.

Погруженная в свои размышления, я вышла из первого гуманитарного, забыв о рыжем охраннике и о вредной гардеробщице и даже о Прозрачном, наверняка шнырявшем где-то поблизости. Обошла корпус и уже направилась к папиной машине, но тут заметила, что у корпуса стоит та самая милиционерша с пучком и рассматривает какие-то доски, лежащие на земле. Да это же стул!

Почти сгоревший стул. Я подняла голову. Груда досок находилась как раз под окнами кафедры. Я прищурилась. В одном из окон кафедры не было стекла. Почему Анна Семеновна не сказала мне о разбитом стекле и выкинутом предмете? И все-таки, почему она не разрешила осмотреть кафедру?