Михаил Самсонов: Тайну хранит пещера

— Пойдем, старина, в хату, спать пора!

Гость шваркнул носом, сплюнул и поплелся за хозяином.

— Спи, Кузя, а я на работу пойду.

Старик прибрал сторожку, приготовился встречать скорый поезд Москва — Ашхабад.

Вышел, осмотрел стрелку. Вот донесся сигнал тепловоза, вдали показалось яркое пятно.

«Идет по расписанию», — подумал старик. Поправил фуражку, встал на рабочее место. Состав, как всегда, стремительно приближался. Но что это такое? Из второго или третьего вагона, метрах в двухстах от сторожки, то ли кто-то прыгнул, то ли упал? Вот он поднялся, проковылял несколько шагов, опять упал. Состав продолжал нестись вперед. На. подножке, вагона — два милиционера. Один что-то кричал, показывая назад рукой, другой пытался на ходу спрыгнуть, но, видно, боялся. До старика все же донеслось:

— Крупный преступник! Лови его!

Промелькнул последний вагон. Только теперь старик понял: тот человек был под стражей. Видно, не укараулили его сопровождающие, сбежал.

Шипение, дикий скрип тормозов. «Сорвали стоп-кран», — мелькнула мысль. Поезд остановился. Старик ринулся в сторожку, схватил берданку и бросился за беглецом. Тот лежал на земле. Увидев человека с ружьем в руках, поднялся, хромая сделал несколько шагов и рухнул на песок.

У старика тут же созрел план: укрыть, спрятать, услугу окажет, будет неплохим помощником. Человек, пожалуй, надежный. Если решился на побег, значит припекло здорово, И крикнул:

— Что лежишь, как корова, вставай! — ткнул концом ствола в спину

— Вставай, дура!

Тот с трудом повернулся, лицо залито кровью. Охая, сел, принялся протирать глаза. Старик стоял рядом и оглядывал пострадавшего. На вид ему было лет около тридцати. Кожа на правой щеке, на лбу содраны, кровь продолжала сочиться.

— Что медлишь, поднимайся, дурья голова, — более дружелюбно проговорил старик, протягивая беглецу руку. — С минуты на минуту нагрянут конвоиры. Ей богу, вот те крест, нагрянут!

Преступнику теперь, видно, было все равно. Он безучастно огляделся, смерил презрительным взглядом старика, потянулся к правой ноге, ощупал ее и опять со стоном упал на спину. Но тут же сел; громко закричал:

— Ну, что стоишь, лягавый? Хватай, вяжи, зови охрану! Эх! Если бы не разбился, несдобровать тебе, старой шкуре!

Беглец вызывающе глядел на старика.

— Ну, ты, что стоишь? Стреляй, зови конвой! В грудь бей, падла, вот она, — рванул на себе рубашку.

Старик бросил берданку за спину, ощупал беглецу ногу. Щиколотка распухла, вывих или перелом — не определил,

— Давай, парень, скорей поднимайся! С ногой-то плохо да и мордой пропахал крепко. Быстрей, быстрей, помогу тебе! Нужный ты мне человек. Бог тебя послал.

Преодолевая боль в ноге, беглец поднялся и, опираясь на плечо старика, двинулся к полотну железной дороги. Неподалеку послышались громкие голоса.

— Скорее, дура! — торопил старик беглеца. — Под полотном железной дороги водосточная труба, лезь туда, укройся! Собак у них нет, да и я отвлеку.

Голоса совсем близко, слышен топот бегущих.

Преступник скрылся в трубе. Старик бесшумно метнулся ь сторону. Закричал, выстрелил в воздух. Подбежали милиционеры.

— Где он?

— Туда побежал, истинный бог, вон туда! К камышам бегите! Скорей, чего топчитесь?! Далеко не ушел, стар я, не управился с ним. — Старик в изнеможении опустился на песок, вытирая пот с лица.

Милиционеры, метнув взгляд на немощного стрелочника, бросились в темень.

Старик проводил их взглядом, передохнул, поднялся и торопливо направился к трубе. —

— Лежи, парень, и жди. Сдам пост — приду.

В ответ человек что-то промычал. Старик зашагал к сторожке, где уже ожидала сменщица. Женщина сидела на скамеечке. Поднялась.

— Поймали?

— Ищи ветра в поле, — покачал головой стрелочник. Дай, Марья, воды. Умаялся с этой оказией, с сердцем плохо. Гонялся… Разве в мои годы за бандюгами бегать?

Сдав пост, направился по тропинке домой. Но, пройдя метров пятьдесят, свернул в сторону, к трубе.

Преступник назвался Иваном, сказал, что очистил квартиру, — застукали. И вот удалось «рвануть когти».

Молча, остерегаясь чужих глаз, стрелочник вел его к себе домой.

— Что делать будешь? Куда пойдешь?

Иван, опираясь на плечо спасителя, заговорил ворчливо, будто старик был виноват во всем происшедшем.

— Куда пойду? А куда я гожусь? Нога пухнет, прыгнул неловко, видно, вывих…

Оступившись, громко охнул.

— Полежу у тебя, кусок хлеба дашь. Паспорт добуду, деньжат и смотаюсь. Дружки есть верные, выручат.